Особенно,... 
27 
— Я прошу, чтобы ты мне сообщила, если с этим соседством будет что-то не так. Договорились? — спросила Хардинг.
Она смотрела мне прямо в глаза, и я понимала, что ей нужен не просто официальный отчет о нарушении режима, а гораздо больше. Она знала, как ко мне подобраться.
— Достаточно на сегодня, Мовита. Можешь идти ужинать. — Она немного помолчала. — Какие у вас планы на сегодня?
Я выключила наконец компьютер и выровняла несколько листов бумаги на столе.
— Сегодня ужин готовит Тереза, — ответила я, — так что нас всех ждет сюрприз.
Иногда у меня бывает странное чувство, что Хардинг завидует нашей семье. Или даже хотела бы быть в ней. Мне кажется, что, если бы она могла, она бы пришла ужинать к нам вместо того, чтобы идти к себе домой. Я мало что знаю о ее жизни на воле, только то, что она в разводе и почти все время торчит на работе. Не думаю, что у нее есть какая-то личная жизнь.
Когда я вернулась домой, Тереза уже резала морковь, которую почистила Зуки.
— Какой делать салат? Сладкий или острый? — спросила Тереза.
— Мне все равно, если ты его приготовишь, — ответила ей Шер. Нахалка бесстыдно развалилась на койке и смотрела картинки в журнале, ожидая, когда ее позовут ужинать.
Попадая в Дженнингс, понимаешь, что тебя приговорили не только к отсидке, но и к тому, чтобы есть дерьмо. Сколько бы Хардинг ни воевала с Беном Нортоном, нашим главным поваром, жратва здесь лучше не становится. Никто — даже самые голодные и неразборчивые — не хочет есть то, что дают в столовой. Это вонючая смесь жира, крахмала и тухлого мяса. Мы едим ее только тогда, когда нет другого выхода.
В столовке еду дают бесплатно. Так что, если ты нищий, или тратишь все, что у тебя есть, на контрабанду, или у тебя нет никого на свободе, ты будешь давиться стряпней старика Бена. Но если ты хоть что-то соображаешь и умеешь поворачиваться, то сможешь покупать продукты в той же столовке и готовить из них сама. Для этого нужно иметь немного денег и пару кастрюль и сковородок. В наших комнатах, конечно, нет кухонь, но Хардинг разрешает пользоваться электроплитками.
Конечно, особых разносолов тут не купишь, это не супермаркет, но обычно есть куры, а иногда даже мясо. Еще салат, овощи, картошка, рис. Бывают и фрукты. Тереза работает рядом, в аптеке, так что всегда знает, что привезли. Она припасает для семьи самое лучшее на деньги, которые Шер получает за вещи, украденные у новеньких. Жалко, нет холодильника, приходится обходиться льдом. Фрэнки повезло, что ее поставили на доставку льда, он здесь нужен как воздух, иначе все продукты очень быстро портятся.
— Дай мне эту кастрюлю с водой, Зуки, — попросила Тереза.
А я устроилась поудобнее и приготовилась слушать последние сплетни. По правде говоря, больше всего меня интересовала Спенсер. Я считала, что разговор о ней заведет Зуки, но Шер, как обычно, всех опередила.
— Говорят, что эта Спенсер ведет себя здесь так, как будто она купила эту тюрьму, — фыркнула Шер. — Бирд сказал старухе Крэнстон, что, если Спенсер еще раз спросит его про телефон, он посадит ее в карцер.
— Кстати, знаете, что говорят о просящих и получающих? — вмешалась Тереза, засыпая макароны в кипящую воду.
— Слушай, здесь тебе не воскресная школа! — огрызнулась Шер. — Между прочим, во всех фильмах показывают, что, когда заключенного приводят в тюрьму, он имеет право на один звонок.
— Вам, белым девочкам, непривычно не получать сразу того, что вам хочется, — сказала я, глядя на Шер.
Она сделала в ответ удивленное лицо.
— Зачем говорить такие неприятные вещи? — расстроилась Зуки.
— Мовита не имела в виду тебя, дорогая, — успокоила ее Шер.
Она встала и похлопала Зуки по плечу. Это целиком моя заслуга. Когда я привела Зуки в нашу шайку, Шер возражала больше всех.
— Она не умеет готовить, не умеет красть, она умеет только плакать! — возмущалась Шер. — Она тупая, как пень, иначе не повезла бы своего парня на дело.
Лично я считаю, что Зуки на самом деле верила, что ее дружок зашел в супермаркет за сигаретами. Он вышел из магазина, ограбив кассу, но наша малышка так и не поняла, что плохого в том, что она ждала его, не выключая двигателя.
Тереза проявила тогда гораздо больше понимания.
— Ведь Зуки потеряла своего ребенка, — пыталась она урезонить Шер. — Она теперь никогда не перестанет плакать о нем. Знаете, что говорят о матерях, у которых отняли их детей?
Никто тогда ей не ответил. Стало очень тихо. Знаете, я не переношу, когда говорят о детях. Я никогда не говорю о своих маленьких девочках. Их растит бабка, это все, что я готова сообщить.
27 
