Особенно,... 
40 
Гвен посмотрела на свой внушительный доклад. Она готовила его дома и отдавала печатать в постороннюю контору за свой счет, потому что не хотела, чтобы хоть один человек в тюрьме — ни из сотрудников, ни из заключенных — знал о предложениях «ДРУ Интернэшнл» и о том, что она на них ответила. Весь ее опыт работы в тюрьме доказывал, что слухи здесь — самое страшное зло.
Гвен полистала свой толстый отчет. Завтра она сама отнесет один экземпляр на почту, а сейчас ей нужно сделать копию и убрать все под замок. Вместе со всеми расчетами, графиками и прогнозами — словом, со всеми наглядными доказательствами того, что план «ДРУ Интернэшнл» должен провалиться.
Моральную сторону проблемы Гвен охарактеризовала прямо и резко:
«Кроме практических, гуманных и экономических соображений, обоснованных выше, следует принять во внимание политические и этические аспекты данного предложения. Эксплуатация несчастных, лишенных свободы женщин может рассматриваться как одна из форм рабского труда. По моему мнению, заключенные Дженнингс — и любой другой тюрьмы — не могут и не должны расцениваться в качестве источника дохода. Пусть они лишены права голосовать, но мы не должны лишать их остальных прав человека.
Новый век принес новые социальные проблемы, связанные с тюрьмами. Без сомнения, рост численности заключенных в женских тюрьмах создает серьезные трудности и увеличивает бремя налогоплательщиков. Но превращать это в возможность получения прибыли — ложный путь. В центре нашего внимания должны оказаться бесчисленные проблемы этих женщин. Любой другой подход приведет к катастрофе».
Сейчас Гвен испытывала пьяную гордость за свой доклад и свою работу в Дженнингс. Ей захотелось немедленно действовать, и она решила прогуляться в жилой отсек. Камеры заперли уже больше часа назад, значит, она никого не встретит, а главное, никто не подойдет близко и не почувствует запах джина. На всякий случай, Гвен все-таки зашла в туалет, чтобы почистить зубы и сполоснуть лицо холодной водой, затем надела пиджак и, расправив плечи, направилась к камерам.
После отбоя у заключенных было всего несколько минут, чтобы занять свои места, затем решетки закрывались и охранники проводили перекличку. После этого полчаса давалось, чтобы приготовиться ко сну, и свет выключался. Тюрьма погружалась во мрак, были слышны только приглушенные звуки, нарушающие предписанную тишину: храп, стоны и всхлипывания. Плакали здесь каждую ночь. И будут плакать еще больше, если «ДРУ Интернэшнл» захватит ее тюрьму…
А может, ей лучше уйти на пенсию, пока ее об этом не попросили? Каждое совещание с людьми из «ДРУ Интернэшнл» проходило хуже, чем предыдущее. Все ее возражения они принимали со снисходительной усмешкой. Да она и сама слышала в своем голосе истерические нотки вместо уверенности в своих аргументах.
Неожиданно Гвен зацепилась каблуком за неровность на бетонном полу, потеряла равновесие и упала. В последний момент ей удалось выставить вперед руку, чтобы не разбить лицо, но удар получился сильный. Гвен ударилась виском и потеряла сознание, не успев даже позвать на помощь.
Она очнулась, почувствовав, что чьи-то сильные руки поднимают ее.
— Что с вами, Хардинг? — спросила Мовита Уотсон. Голова у Гвен кружилась, но говорить она все-таки могла.
— Со мной все в порядке, а ты почему не в камере?
— Была в медпункте, у меня месячные, — ответила Мовита.
Гвен потрогала голову и нащупала вздувшуюся шишку, а вокруг нее что-то липкое, наверное, кровь.
— Кажется, я упала, — пробормотала она.
— Держитесь за меня, все будет нормально, — сказала Мовита.
Гвен тяжело оперлась на нее и, только поднявшись, заметила рядом растерянного Роджера Кемри.
— Я и так в порядке, — солгала она. — Спасибо, все нормально.
Гвен сама не понимала, правду ли говорит. Хотя сильно болела голова и дрожали ноги, но, видимо, джин сильно смягчил удар.
— Я отведу вас в контору, — предложила Мовита. — Все будет хорошо, мы справимся сами, — сказала она Кемри. — Идите.
— Правда, миссис Хардинг? Я могу идти?
— Идите.
Все-таки ей повезло, что это оказался Кемри, а не Дуг Славите или этот садист Бирд, которые еще до рассвета раззвонили бы о ее падении на всю тюрьму. Кемри — хороший парень, он будет молчать. Хотя зависеть от него было стыдно.
Опираясь на Мовиту, Гвен медленно шла к кабинету. С каждым шагом боль все сильнее отдавалась в голове. У двери Гвен вынула из кармана ключи, но Мовита забрала их у нее и сама открыла дверь. Вопиющее нарушение режима! Как, впрочем, и то, что она одна ходила в медпункт после закрытия камер. Мовита включила свет левой рукой, правой продолжая поддерживать Гвен, а затем усадила начальницу в кресло.
40 
