47 
— Господи! — воскликнула я, поднимая голову от бумаг. — Я так и жду, что они предложат испытывать на нас новые лекарства. Хотя о нас пока не было ни слова.
— Дальше там еще хуже, — заметила Мовита, поднимаясь. — Мне пора возвращаться на работу. — Она внимательно посмотрела на меня и добавила: — Наверное, не стоит тебе говорить, что я никогда не видела этого документа. И ты тоже.
Я понимающе кивнула.
— Оставляю это тебе, дочитывай. Я еще вернусь. Нам нужно обсудить все это.
Я убрала бумаги со стола и положила к себе на колени, потом подняла голову. Я не знала, что ей сказать.
— Плохи дела, да? — спросила Мовита.
Я кивнула.
— У тебя есть два часа. Читай.
Я достала блокнот и авторучку и принялась читать сначала, попутно делая заметки. Похоже, «ДРУ Интернэшнл» провела тщательное исследование. Каждое помещение Дженнингс, включая стенной шкаф в библиотеке, было измерено с точностью до дюйма. Они сделали вывод, что большинство мест «не утилизировано с достаточной эффективностью». Комната для свиданий, видите ли, используется раз в неделю и простаивает все остальное время. Столовая может вмещать двести человек, а в ней питаются всего лишь сто тридцать пять заключенных. И она тоже не используется большую часть дня. Библиотеку вообще следует упразднить — можно составить список, по которому будут сделаны заказы, и развозить книги по камерам на тележке. Такие потребности живого человека, как воздух, свет, уединение, место, где можно выплакаться, наконец, просто не принимались во внимание.
Я с трудом верила в то, что читала, но в отчете предлагалось, чтобы заключенные проводили больше времени в камерах. Почти все время, когда они не работают.
У меня заболело в груди. Уже некоторое время у меня периодически бывали такие боли, но я старалась не обращать на них внимания. Я просто подождала, пока это пройдет и я снова смогу дышать. Я сделала несколько глубоких вдохов и продолжила чтение.
План состоял в том, чтобы превратить заключенных в рабочую силу, а тюрьму — в завод! Я не из тех, кто против работы, я люблю работать, но это не та работа, которую они предлагают. Плата за труд будет минимальной. Дженнингс превратится в настоящий концлагерь. Заключенные будут находиться в производственных помещениях или в камерах, кроме одного часа в день. Завтрак и ужин будут расфасованы, как в самолетах, и их будут развозить по камерам, чтобы сэкономить время. Обед будет на рабочих местах.
Мне снова стало трудно дышать, и пришлось на этом месте прекратить чтение. Так вот какое будущее меня ожидает! Мне шестьдесят четыре года, и я уже при жизни получила свою порцию ада. Я не смогу выдержать больше!
В моем возрасте люди, почувствовав себя плохо, обычно представляют себе худшее, и я не исключение. Но сейчас я решила, что, может быть, это лучший выход для меня. Легче умереть, чем стать рабыней в этой бесчеловечной структуре. Каждая клеточка моего тела протестовала против этого. «Если даже я не умру, то могу покончить с собой», — подумала я и попыталась выпрямиться. Бумаги соскользнули с колен и рассыпались по полу. В конце концов, зачем мне вообще жить? Для меня давно уже жизнь превратилась в тяжелое испытание.
Неожиданно я заплакала. Я не плакала уже много лет — не хотела терять лицо даже перед самой собой. И тут, к моему ужасу, у входа послышался шум. Что, если там этот жуткий охранник Бирд с очередным обыском. Но это оказалась Дженнифер Спенсер. Все равно ужасно: мое лицо залито слезами, волосы растрепаны, и — что хуже всего — листы с предложением «ДРУ Интернэшнл» разбросаны по полу. Если их увидит кто-нибудь из охраны, я буду наказана и потеряю место в библиотеке, кроме того, будут неприятности и у Мовиты, и у всех остальных, кто прикасался к этим бумагам.
Я попыталась наклониться, чтобы собрать листочки, но годы давали себя знать в каждом суставе. Стареть всюду непросто, но в тюрьме это невыносимо. Видимо, я выглядела ужасно, потому что мисс Спенсер подбежала ко мне.
— Что с вами? Вы больны? — спросила она.
— Нет. — Я с трудом ворочала языком. — Просто расстроена.
— Вы очень бледны. Может быть, вас нужно отвести в медпункт? Принести вам воды?
— Нет-нет. Сейчас все будет нормально.
Дженнифер села напротив меня на стул, на котором недавно сидела Мовита.
— Могу я что-нибудь для вас сделать?
Меня очень тронула ее забота, но я не могла ей ничего рассказать.
Дженнифер заметила рассыпанные по полу бумаги, встала на колени и начала собирать их. Я хотела ее остановить, но только беспомощно покачала головой. К счастью, волнуясь обо мне, она не обратила внимания на содержание документа. Она аккуратно сложила листы стопочкой на столе и после этого посмотрела на меня. На ее лице отразилась привычная смена эмоций, хотя мне уже давно не приходилось с этим сталкиваться: узнавание, удивление, смущение. Дженнифер Спенсер поняла, кто я такая. Думаю, из-за того, что я выглядела как привидение. Именно так я выглядела во время суда и такой же представала на фотографиях в газетах.
47 
