117 
Ален обещал, понимая при этом, что единственной клятвой, которую он действительно сдержит, это обет защищать свою сводную сестру. И шесть следующих лет мальчик мучился возможными последствиями своего обмана: несомненно, явная ложь бесноватому отцу приведет Алена прямехонько в ад, где ему и придется провести вечность в компании с человеком, которого он так ненавидит.
Когда Алену исполнилось шестнадцать лет, душа его избавилась наконец от мучений, потому что в шестнадцать лет Ален сделал неожиданное открытие, что Жан-Люк… не его отец.
Это случилось во время рождественских каникул, которые Ален проводил дома, приехав из специальной школы в Швейцарии, где учился вместе с отпрысками других королевских семей. Заданием на каникулы было изучение своей королевской родословной, согласно которой Ален должен был сопоставить цвет глаз и волос, физические данные и, если возможно, группу крови.
Данные о группе крови матери где-то хранились, поскольку она была матерью будущего монарха, но Ален не осмелился просить разрешения у Жан-Люка на их поиски. Однако юноша узнал группу крови самого Жан-Люка. Только месяц назад
Жан-Люк был ранен одним из своих бесчисленных врагов (теперь уже покойным) и ему потребовалось переливание крови. Группа крови у Жан-Люка оказалась «О». Ален же знал по школе, где у него (в силу редкой группы) дважды брали анализ крови, что его группа — «АВ».
Значит, отцом Алена был не Жан-Люк.
Юноша вернулся в Швейцарию с фальсифицированной родословной, в которой обозначил для Жан-Люка группу крови «А», а для матери — «В».
Десять лет спустя врагам Жан-Люка все же удалось отправить его на тот свет, и Ален, вернувшись на остров в качестве принца, отыскал медицинскую карту своей матери, из которой стало ясно, что по крайней мере отчасти составленная им родословная была правдивой: Женевьева Кастиль имела группу крови «В». Ален распечатал второй комплект медицинских карт, страстно надеясь найти подтверждение тому, что он был не принцем-самозванцем, а сыном Александра и старшим братом пропавшей принцессы, то есть самым законным наследником Иля. С какой радостью — в этом случае — принц стал бы разыскивать свою потерянную младшую сестренку! Но у Александра, болевшего лейкемией и потому очень часто сдававшего анализы для переливания крови, группа крови была «О» — как и у Жан-Люка.
Итак, в жилах Алена не текло ни капли крови рода Кастиль. Он не был ни сводным братом Натали, ни двоюродным братом пропавшей принцессы. Ален был самозванцем.
Ему следовало рассказать об этом Натали, но на момент смерти Жан-Люка ей было всего семнадцать лет. Натали была слишком молода и невинна, чтобы заниматься делами империи террора, оставленной ей в наследство отцом. Ален мог бы обратиться к Изабелле и предложить ей помощь в поисках законной правительницы Иля. Но молодой человек лишь приказал людям Жан-Люка, нанятым для слежки за Изабеллой, прекратить свою зловещую миссию.
Ален никому ничего не сказал. Он только ждал, с каждым днем все больше уверяясь в том, что его тайна сохранится навеки. Ален решил, что это его судьба — править островом, который он так сильно любил. Будучи принцем-самозванцем, Ален все же считал, что по праву владел Илем. Ведь именно он возродил Иль после разрушительного правления Жан-Люка и с такой любовью лелеял красоту острова, подобно весеннему цветку проснувшегося после жесточайшей зимы.
За семь лет своего правления Ален окончательно успокоился и поверил, что Иль — действительно его королевство. А сейчас он смотрел на прекрасную женщину, которая могла отнять у него прекрасное королевство.
Ален был уверен, что это она. У пианистки было милое лицо Изабеллы и ее потрясающие синие глаза, но самым убедительным доказательством являлось ожерелье из сапфиров — то самое, которое было изображено на портрете. Жан-Люк, очевидно, не знал, что Изабелла отдала свое ожерелье дочери, но тем не менее он часами разглагольствовал о том, как повезло Александру, разыскавшему такие идеальные драгоценные камни.
— Что за идиотизм! — исходил желчью Жан-Люк. — Какой жалкий романтизм по отношению к женщине, которая должна быть (как и все женщины вообще) просто предметом удовлетворения страсти, которым надо пользоваться, но не следует боготворить.
У Алена не оставалось сомнений — это то самое ожерелье! Даже через бинокль его опытный взгляд оценил редкий цвет и высокое качество драгоценных камней. На пианистке были также и серьги, о которых никогда не упоминал Жан-Люк, но их дизайн, безусловно, совпадал с дизайном ожерелья.
117 
