Особенно,... 
18 
— Не слишком ли серьезные материи для такого крохи? — спросила появившаяся на пороге столовой Елена Васильевна.
— Он все понимает. Больше, чем мы думаем. Я должна учить его быть мужественным..
— Не переусердствуйте, Литочка. Все-таки он — ребенок и пока, прежде всего, нуждается в ласке, — убирая посуду, заметила Стеблова. — С этим невозможно переборщить, недодать — скорее. Дети должны расти в море любви и нежности, а правилам жизни они еще успеют научиться. Не нужно опережать события. Поверьте, я много лет наблюдала это на примерах, за которыми далеко ходить не надо.
Слова Елены Васильевны прозвучали двусмысленно. Своих детей Стебловой воспитывать не довелось, значит речь шла об Иване и Миле. Не нужно обладать сверхъестественной проницательностью, чтобы понять это. Лита насторожилась и, поставив малыша на пол, пристально посмотрела в сторону отвернувшейся женщины. Та молча занималась своим делом, как будто все, что хотела, она уже сказала. Но Литу не устраивала недосказанность.
— Елена Васильевна, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Вы же знаете, что меня полуправда никогда не устраивала.
— Аэлита, милая, часто легче не знать истины, иначе могут рухнуть все идеалы.
— О чем мы с вами пытаемся беседовать? — Мартова поняла, что начинает нервничать. Последнее время ей было трудно контролировать себя, как прежде. Любая мелочь выводила ее из себя, и женщине стоило немалых усилий сдерживать свои эмоции. Плюс эта угнетающая усталость, которая с самого утра давала о себе знать. Даже крепкий кофе не дает бодрости. Лита несколько раз глубоко вдохнула, посчитала до десяти и решила продолжить разговор. Стеблова чувствовала, что сказала лишнее, а Мартовой хотелось узнать смысл прозвучавших заявлений. — Елена Васильевна, не играйте со мной.
— Бог с вами, Аэлита Владимировна. — Стеблова шла на попятную, но слово — не воробей. — Просто я пытаюсь высказать свое мнение по поводу воспитания мальчика. Простите, если это получилось не совсем корректно.
— К черту корректность и ваши попытки уйти от ответа! Никто не тянул вас за язык. Что тут происходило с Ваней, Милой, я ведь не грудная и понимаю, о чем вы пытались сказать. Только зачем проводить аналогии? Отношение Мартова и его супруги к их детям — это одно. А мое к Жорке — совсем другое. Понимаете, абсолютно разные вещи! — Лита не уловила момента, когда перешла на крик. Застывший рядом малыш с мячом в руках вдруг разразился громким плачем. Обе женщины, не сговариваясь, бросились к нему. Первой прижала к груди плачущего малыша Лита. Она целовала его и приговаривала: — Все хорошо, мой маленький. Извини, что я повысила голос. Мама не права. Мама больше не будет. Не бойся, миленький.
Стеблова укоризненно посмотрела на Литу. Малыш через пару минут успокоился, а у обеих женщин на душе остался неприятный осадок.
— Мы собираемся пойти гулять, — сказала Стеблова. Она чувствовала себя виноватой в том, что спровоцировала эту сцену. Дернула ее нелегкая со своим житейским опытом. Надо быть круглой идиоткой, чтобы не понять, что она имела в виду детей Георгия Ивановича от первого брака. Лита достаточно сообразительна, чтобы сразу во всем разобраться. Вероятно, вопросы еще последуют. — Где наш маленький проказник? Мы пойдем кататься на качелях.
Лита заказала для малыша целую детскую площадку неподалеку от дома, в тени огромных сосен. Горки, качели, лодочки, карусели, лабиринт, лесенки, песочница — площадка удалась на славу. Туда и ходили каждый день на прогулку Елена Васильевна с Жоркой. Сегодня, когда Лита не была связана с работой, она не могла пойти с малышом порезвиться. День предполагал совсем другие заботы. Мартова знала, что оставляет Жорку под присмотром опытной Стебловой и пошла переодеваться. Она достала серый легкий брючный костюм. Следуя своим правилам, Лита не собиралась надевать траурную одежду. Она смотрела на себя в зеркало, когда кто-то осторожно постучал в ее комнату. Лита уже успела одеться, причесаться и сделать легкий макияж. На бледном лице выделялись алые губы и едва подкрашенные длинные ресницы, окаймляющие невероятно яркого цвета голубые глаза.
— Войдите, — сказала Лита. Дверь открыл Саша. — Доброе утро, Сашенька.
— Доброе, Аэлита Владимировна. Машины готовы — и «мондео», и «БМВ». Я не уточнил, на какой вы захотите ехать, так что проверил обе.
— Ты умница. Поедем на «БМВ». Он любил этот автомобиль, значит, сегодня к нему мы приедем на нем.
18 
