31 
– А какая, собственно, разница между этими двумя понятиями, – в сухом голосе Брюса слышалось искреннее удивление непонятливостью Дорис и ее несговорчивостью.
Она собралась было объяснить ему, но потом испугалась, что он может счесть интерес к частностям, как согласие на предложение в целом.
– Вы обвиняете меня в том, что мое поведение аморально, что я охочусь за толстыми кошельками, и тут же делаете такое гнусное предложение. Что вами руководит?
– Мое предложение, дорогая, если подумать, не такое уж и гнусное. Я просто говорю вслух то, что нам обоим пришло в голову еще в первую встречу. Мы в этом плане созданы друг для друга. – Брюс произносил слова очень четко, как бы вколачивая их в неподатливую женскую головку. – Я просто перекладываю все наши чувственные переживания на вполне доступный человеческий язык. Это в наших общих интересах. Что вы вытворяли в жизни до меня, не имеет абсолютно никакого значения. Я получил Блэквуд, Патрик свободу. Уверен, что, как только мы проведем ночь вместе, возникшие между нами отчуждение и вражда уйдут в прошлое.
– Я лучше поживу со своей враждебностью. Благодарю вас за ваше любезное предложение, – огрызнулась Дорис. Его циничная откровенность в этой столь деликатной области, конечно, не могла понравиться такой женщине, как Дорис. И слова он выбрал неподходящие – отчуждение, вражда. Она его презирала!
Дымчато-зеленые глаза внимательно изучали ее, в них было столько же теплоты, сколько в линзах микроскопа.
– Почему вы так боитесь меня, Дорис? – Он задал вопрос таким неожиданно мягким и сердечным тоном, что ее глаза от искреннего удивления стали огромными.
– Я вовсе вас не боюсь! – Правда, она не сумела вложить в свои слова необходимую дозу убежденности и от досады даже прикусила нижнюю губу.
А он все гнул свое:
– Поверьте, секс может быть прекрасным средством общения. Хочу только предупредить, что не терплю женщин, которые считают своей миссией стать для меня совершенно незаменимыми.
– Это, по-моему, очень скучная задача и не такая уж интересная цель. – Дорис прищурила глаза и попыталась под напускным пренебрежением скрыть свою неопытность и неосведомленность в сфере интимных отношений. – Значит, я должна сыграть роль своего рода талисмана против дам, стремящихся проскользнуть под ваше одеяло или получить доступ к вашей чековой книжке? Признайтесь, Брюс Кейпшоу, такое намерение у вас имеется! Но не забывайте, что жизненная умудренность еще не является залогом личной неотразимости. – Однако ее слова, произносимые с большой долей сарказма, отскакивали от Брюса как от стенки горох. – И хотя вы настойчиво твердите, что общего будущего у нас с вами быть не может, – Дорис почти задыхалась от обуревавших ее эмоций, – вы проявляете истинное благородство, зная, что у меня нет других намерений, как заполучить вас в качестве долгожданной добычи, и, тем не менее, выражая готовность пойти навстречу моим желаниям и даже компенсировать мне моральные издержки.
– Что же именно из перечисленного вас больше всего трогает? – Брюс опять говорил подкупающе мягким тоном, и Дорис не знала, где укрыться от его проницательных глаз, сверкающих на солнце как драгоценные камни. – Не скрою, польщен. – И видимо желая усилить впечатление от сказанного, он ухмыльнулся, глядя в ее мрачное, почти угрюмое лицо. – Я уже прошел в своем развитии ту точку, после которой вполне достаточно лишь время от времени удовлетворять свои физические потребности, причем не предъявляя особых требований к партнеру. А учитывая вашу привлекательность и желанность для меня, мне вовсе не хотелось бы попасть в зависимость от вас. У вас, видимо, сходные воззрения, и это делает возможным и полезным объединение наших интересов.
Более хладнокровного, наглого и самодовольного человека ей встречать не доводилось.
– Другими словами, такая маленькая простушка, как я, отвечает вашему рафинированному вкусу. Я просто потрясена. – В глазах Дорис разгоралось не сулящее ничего хорошего холодное пламя, они стали большими, даже огромными. – А теперь валите отсюда, – процедила она сквозь сжатые зубы, абсолютно бесстрастно и холодно. Но ее трясло от чувства оскорбленного достоинства.
– Ну, положим, убраться надлежит скорее вам, – напомнил Брюс, долго молчавший после ее резкого выпада. – Убей Бог, не могу понять, чего вы ломаетесь, как девственница перед первой брачной ночью. – Он внимательно следил за ее реакцией на его слова, но со стороны это не было заметно. Глаза его были полузакрыты. – У вас что, природное отвращение к любой правде? Не поэтому ли вы все свои похождения упаковываете в романтический флер? Так или не так, дорогая?
31 
