Лёгкий, ненавязчивый романчик 
66 
— Да мне просто завидно, что в детстве ты убежала с балаганными актерами. Мне самому всегда хотелось уехать из города вместе с цирком шапито. Расскажи, как все это было! — сказал Грейди. — При цирке был зверинец?
— Нет, — с сожалением покачала головой Энни. — Это был обыкновенный балаган на колесах, переезжавший из города в город, от одной ярмарки к другой. Актеры устраивали маленькое представление, а я продавала билеты на бесхитростные аттракционы, вроде тех, которые мы видели вчера. И никаких тигров, львов и обезьян.
— Значит, в твоем хозяйстве были только водяные пистолеты, пневматические ружья, шары и кегли, — резюмировал Грейди. — А ты уверяла меня, что никогда не держала в руках оружия. Впредь даже не пытайся обмануть дипломированного сыщика!
— Пневматическое ружье и водяной пистолет вряд ли можно считать оружием, — возразила Энни. — Но стреляю « я из них очень метко.
— Вот именно! Хорошо, что ты сама в этом признаешься, — отметил Грейди и, наклонившись, поцеловал Энни в носик. — Эти навыки, возможно, еще пригодятся тебе в жизни.
— Уж не хочешь ли ты предложить мне работу в своем агентстве? — спросила Энни, вдруг остро ощутив свою наготу и почувствовав себя неловко рядом с одетым Грейди.
— Нет, разумеется, — ответил он с улыбкой. — Я не сторонник совмещения работы с удовольствием. Мы найдем твоим талантам иное применение, ловкость и проворство необходимы во всем. Расскажи мне подробнее о своей балаганной одиссее!
Энни передернула плечами.
— Честно говоря, ничего необычного тогда со мной не приключилось. Мне исполнилось уже шестнадцать лет, когда я увязалась за странствующими актерами. За те три месяца, которые я провела с ними, я освоила множество профессий: разнорабочего, поварихи, продавца билетов, — и даже изображала счастливчика, выигравшего приз. Короче говоря, была на подхвате.
— А зачем тебя заставляли изображать «счастливчика», как ты выразилась? — спросил Грейди.
— Чтобы завлечь на аттракционы простаков и заставить их раскошелиться. Выиграть на аттракционе практически невозможно, там все очень хитро устроено, — пояснила Энни. — А ты думал, что меня, шестнадцатилетнюю девочку, могли взять на работу добропорядочные люди? Долго эта афера продолжаться не могла, и в один прекрасный день полиция прикрыла эту лавочку, и всех нас арестовали.
— Ах вот оно как! Ты попала в участок! Бьюсь об заклад, что твои родители обрадовались, узнав, что ты нашлась, — заметил Грейди. — И что было дальше?
Энни потупилась, мучительно соображая, что ответить. Откровенничать не хотелось, а врать ему она почему-то не могла, хотя раньше никому и никогда не рассказывала правду о своем детстве.
— Я что-то не так сказал, Энни? — встревожился Грейди. Она покачала головой:
— Нет, я знаю, что ты не хотел меня обидеть. Видишь ли, дело в том, что родителей у меня не было. Мать бросила меня, когда я была еще совсем маленькой, и в три года я попала в сиротский приют.
Она заморгала, сдерживая навернувшиеся на глаза непрошеные слезы.
— Я постоянно убегала оттуда, к шестнадцати годам на моем счету было уже не менее десяти побегов. Полиция не стала возвращать меня в сиротский дом, а направила в исправительный интернат для малолетних правонарушителей. Там я пробыла до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать лет, а потом поступила в колледж и получила диплом бакалавра искусств. — Она встала, придерживая рукой простыню на груди, и закончила свой рассказ таким образом: — Такова правдивая история жизни сиротки Энни. Надеюсь, больше вопросов не будет?
Грейди сочувственно посмотрел на нее, положил ей руки на плечи и промолвил:
— Обещаю впредь никогда не задавать неприятных вопросов! Но если тебе самой захочется облегчить душу, то я с радостью тебя выслушаю. Договорились?
В его глазах не было ни тени жалости, они светились душевным теплом и искренним сожалением о том, что в детстве ей довелось перенести столько невзгод.
Она закусила нижнюю губу и сказала:
— Вообще-то я не люблю откровенничать. Я привыкла к одиночеству.
— Значит, лучшими твоими друзьями были герои романов и кинофильмов, — сказал Грейди, поглаживая ее по головке. — Ты уединялась в полутемном зале кинотеатра и перемещалась в мир оживающих на экране персонажей. Теперь мне стало многое понятно. Если я задам тебе еще хоть один вопрос о твоей личной жизни, Энни, ты можешь поколотить меня клюшкой для гольфа.
66 
