Последние отзывы

  5  

Он кинулся звонить богатым друзьям, те подтвердили, что дело плохо.

— Совсем плохо? — для чего-то уточил доцент.

— Совсем.

— Тогда зачем они мне свои акции продали? — задал Панин собеседнику вопрос и сам поразился, до чего просто сформулирована проблема, — зачем? Ведь это нечестно!

Собеседником Панина был архитектор Бобров. Познакомились они на презентации монографии по античной истории, представительный Бобров подошел, похвалил книгу. Петр Бобров, большой поклонник античности, строил виллы для менеджеров в стиле поздней римской архитектуры и был человеком солидным. Бобров сиживал за столом с такими людьми и в таких домах, куда Панина и близко бы не подпустили. Бобров многое в непонятной современной жизни понимал, Бобров ездил на большой машине с шофером и как-то обмолвился, что в день зарабатывает тысячу долларов. «Как это — тысячу?» — ахнул доцент Панин. Бобров объяснил тогда, что архитектурные проекты — вещь исключительно дорогая, и вообще: в стране, которая строит новое общество, важнее архитектора никого нет. Меняется облик общества — и кто же этот облик приведет в соответствие мировым стандартам, как не архитектор?

— Нечестно, говоришь? — обычно ленивый голос Боброва на этот раз был резким. — Согласен, нечестно! У меня у самого…

— Что такое? — О чужой беде узнать полезно — становится легче, если соседу тоже плохо.

— Заказов больше нет, вот что, — про собственные акции Бобров решил не говорить. И как скажешь доценту, что вложил два миллиона в акции концерна «Росвооружение». Не поймет доцент. — Не заказывают наши богатеи дачи, сижу без работы.

— Совсем не заказывают? — Почему-то доцент испугался этого факта.

— Оформил подряд на строительство поселка, сто коттеджей. — Бобров вспомнил комплименты, сказанные ему при утверждении проекта, и горько ему стало от лицемерия заказчиков. — Классику им подавай! Колонны коринфского ордера! Сделал — а они строительство заморозили.

— Классику заморозили? — посочувствовал доцент. И привиделось ему: стоит в снежном русском поле заметенная поземкой недостроенная античная вилла, гуляет ветер в колоннадах, мозаики покрыты инеем.

— Заморозили, — сказал Бобров, — не нужна им, оказывается, классика.

— Ах, Петя, ну что за времена. Куда мир катится!

Петр Бобров, едва закончив разговор с Паниным, немедленно набрал номер своего недавнего заказчика Пискунова — того самого Пискунова, что присоветовал ему акции «Росвооружения». Менеджер среднего звена государственного концерна «Росвооружение» Иван Васильевич Пискунов отнесся к вопросу архитектора раздраженно:

— Акции наши не нравятся? А ты зачем их покупал? Тебе что, больше всех надо?

— Так ведь обещали же!

— А ты верь нам больше, — и торговец оружием засмеялся злым смехом.

Сам он вложил пять миллионов долларов в ценные бумаги одной солидной западной фирмы и теперь ждал ответа от брокеров, можно ли еще продать бумаги по прежней цене. Ответ не приходил, да, впрочем, Пискунов и сам понимал, что шансов нет. Он пил коньяк, глуша томление в груди. Сердце у Пискунова не болело, голова не кружилась, но томление в груди нарастало, и от этого томления его охваты вала слабость. Он прилег на диван в гостиной, ощупывая рукой то место, где скопилась боль. Что же там за орган такой ноет в груди, думал Пискунов и неожиданно понял, что это болит душа. Прежде Пискунов в наличие у человека души не верил, а о существовании Бога отзывался иронически, но сделанное им открытие ошеломило его. Болела именно душа, больше в этом месте и болеть было нечему — там одни только ребра. Душа ныла и ныла, и Пискунов подумал, что от душевной боли есть лишь одно лекарство — коньяк. Правда, знакомый батюшка, отец Павлинов, намекнул ему как-то, что помогает также и молитва, но никакой молитвы Пискунов не знал. Да и что бы он мог просить у Бога? Повысить стоимость акций компании «Даймлер»? Не поймет Бог, не слышал он про такой концерн. Пискунов пил коньяк и думал, что вместо того, чтобы вкладывать заработанные на продаже оружия деньги в западные акции, проще было бы этим самым оружием Запад завоевать. Так наши предки и рассуждали, думал Пискунов, чей дед был полковником госбезопасности и проработал в Каргопольском лагере тридцать лет в те самые годы, когда лагерь славился на всю Россию. Не дураки были деды, ох не дураки! Строго вели себя с Западом, так только и можно! Это мы, балбесы, решили с ним заигрывать! Пять лимонов! В концерн «Даймлер»! Надо же додуматься! Бомбу надо туда кинуть, а не пять лимонов!

  5