123 
– Руссиш, руссиш, – выдыхаю я устало.
Один из полицейских вытаскивает из поясного кожаного карманчика рацию, тараторит в нее что-то.
Мне становится удивительно скучно. Я отодвигаю пустые стаканы на край круглой столешницы. Укрываю ладонями лицо и опускаю голову вниз, на стол.
– Извините, пожалуйста. – В мой невнятный тяжелый сон пытается прорваться звонким колокольчиком женский голос.
Перед столом, за которым до сих пор сидел я в компании двух полицейских, только что охранявших мой сон, стоит девушка лет двадцати пяти. Стрижка – белым ежиком. В ушах сережки, на тонких пальцах несколько перстней. Джинсовый костюмчик и остроносые кожаные полусапожки.
– Меня зовут Мила, я переводчица.
– Ну переводите! – сонно говорю я.
– Пока вы спали, они все проверили, – она кивает на полицейских. – Вы просто много выпили.
– А здесь много не пьют? – спрашиваю я.
– Не в этом дело. – Мила присаживается напротив. – Вы на ломаном английском сказали бармену, что убили своих детей. Еще кто-то позвонил в полицию и сообщил, что подозрительный мужчина прямо в одежде зашел в озеро. Бармен поэтому и вызвал полицию.
– Я не убивал своих детей. – У меня из глаз вдруг льются слезы. – Я никого в своей жизни не убивал!..
Захотелось рыдать, громко и не обращая ни на кого внимания.
– Они все знают. Пока вы тут спали, они все проверили. Вас ищут, вы же оставили жену в клинике.
Клиника? Я уставился в худенькое личико Милы. Пытаюсь навести резкость в глазах по чертам ее лица, по ее золотым сережкам.
– Который час? – спрашиваю я, заметив, что часов на моем запястье больше нет.
– Четверть пятого.
– А где я?
– Вы в Резлитайле.
– Далеко от Цюриха?
– Двадцать семь километров.
– А как я сюда попал?
– Извините, не знаю. – Мила смотрит на меня добрым материнским взглядом. – Они вас отвезут. Я тоже подъеду с вами в клинику. Не беспокойтесь, платить не надо. И за перевод они мне заплатят, – она кивает на полицейских.
141
Крым. 31 декабря 2015 года.
Какое-то время хочется побыть одному. Инцидент на набережной выбил меня из колеи, но, как оказалось, ненадолго. Майя спустилась к морю, чтобы не мешать моей кратковременной депрессии. А в кабинет заглянул Коля Львович с бутылкой виски.
– Позвонили из Киева, – сообщил он. – Ваше новогоднее поздравление украинскому народу получилось просто великолепным!
– А ты сам-то его посмотрел?
– Предпоследний вариант видел, но сейчас немного поменяли фон. Мне все рассказали по телефону. Светлов видел. Ему понравилось.
«Раз Светлову понравилось, значит, порядок», – думаю я.
И тут же бросаю новый взгляд на Львовича. Хитрый жук, знает, что из всей их чертовой компании я больше всего доверяю Светлову. Ладно!
– Кстати, это с меня бутылка, – весело говорю я, кивая на виски. – Ты же меня от криминальной части нашего народа спас!
Коля Львович скромно пожимает плечами.
– Какая бутылка с президента? – улыбается он. – С президента можно только указик какой-нибудь…
Понятно, куда он клонит. Но мое внезапно изменившееся к лучшему настроение оказывается настолько устойчивым, что я на эту мелкую дерзость никакого внимания не обращаю. Даже наоборот. Хочется с ним, с Колей Львовичем, пошутить. Подыграть ему.
– Ну, давай твой указик. – Я, прищурившись, осматриваю его плотно облегающий костюм с явно пустыми карманами. – Если в течение одной минуты дашь мне указ, подпишу!
Коля Львович резко расстегивает пиджак. Стаскивает его и выворачивает наизнанку. К своему изумлению, я вижу, что к подкладке пиджака со стороны спины пришит прозрачный файлик для документов. И документы как раз в нем и лежат. Львович вытаскивает из файлика указ, протягивает мне. Пока я листаю документ, он снова надевает пиджак.
– Ну ты и… – На язык просится обидное слово, но я его не произношу. Все-таки он свалил моего обидчика ударом бутылки по голове. Факт!
– Вот, пожалуйста, – протягивает мне Коля Львович ручку.
Я беру тяжелый «паркер», вздыхаю над указом о повышении предельной суммы нанесения ущерба государству, после которой наступает уголовная ответственность независимо от должности и поста гражданина. Подписываю указ.
Лицо Коли Львовича сияет. Но зря он так спешит выражать свою радость! Подписав указ, я возвращаюсь к его «шапке» и дописываю: «Вступает в действие с 1 января 2017 года. Обратной силы не имеет». После этого возвращаю документ Коле Львовичу.
123 
