85 
Между тем фример еще не сменился нивозом, как собирается военный совет: только что прибыли инструкции от Конвента и Комитета общественного спасения. Карно из этого последнего прислал план осады. План этот критикуют и генерал Дюгомье, и комиссар Саличетти, но и критика и поправки очень различны; тогда осмеливается высказать свое мнение молодой артиллерийский офицер, тот самый, который спит среди пушек и уже не раз упоминался в этой книге, - словом, Наполеон Бонапарт; его почтительное мнение, выведенное из наблюдений в подзорную трубу и вычислений, состоит в том, что некий форт Эгильет может быть захвачен внезапно, так сказать, львиным прыжком, а раз он будет в наших руках, мы получим возможность обстреливать самое сердце Тулона. Английские укрепленные линии будут вдвинуты внутрь, и Худ и наши естественные враги должны будут на следующий же день отплыть в море или превратиться в пепел. Комиссары вопросительно, с сомнением поднимают брови: "Кто этот молодой человек, который считает себя умнее всех нас?" Однако храбрый ветеран Дюгомье полагает, что эта идея заслуживает внимания; он расспрашивает молодого человека, убеждается и в результате говорит: "Попробуйте".
Когда все приготовления сделаны, бронзовое лицо молчаливого офицера становится мрачнее и сосредоточеннее, чем когда-либо; видно, что ум работает горячо в этой голове. Вот этот форт Эгильет; нужен отчаянный, львиный прыжок, но он возможен и должен быть испробован в этот же день! Попытка сделана и оказалась удачной. Благодаря хитрости и храбрости осаждающие, прокрадываясь по оврагам, бросаясь в самую бурю огня, овладевают фортом Эгильет; когда дым рассеивается, мы различаем на этом форте трехцветное знамя; смуглый молодой человек был прав. На следующее утро Худ, видя, что внутренние линии открыты огню, а внешние, оборонительные, отброшены к ним, готовится к отплытию. Взяв с собой на корабль тех роялистов, которые желают уехать, он поднимает якорь, и с этого дня, 19 декабря 1793 года, Тулон вновь принадлежит Республике!
Канонада прекратилась в Тулоне; теперь могут начаться гильотинирование и расстрелы. Правда, гражданская война ужасна, но по крайней мере смыто бесчестье английского господства. Нужно устроить гражданское празднество во всей Франции, так предлагает Барер или художник Давид, и Конвент должен присутствовать на празднестве в полном составе. В довершение всего говорят, что эти бессовестные англичане (принимая во внимание скорее свои интересы, чем наши) подожгли перед отплытием все наши склады, арсеналы и военные корабли Тулонской гавани, около 20 прекрасных военных кораблей, единственные, которые у нас были! Однако эта попытка не удалась: хотя пламя распространилось повсюду, но сгорело не более двух кораблей; даже каторжники с галер бросались с ведрами тушить эти самые гордые корабли. Корабль "Ориент" и остальные должны везти молодого артиллериста в Египет и не смеют превратиться до времени ни в пепел, ни в морских нимф, ни в ракеты, ни сделаться добычей англичан!
Итак, во Франции всенародный гражданский праздник и ликование, а в Тулоне людей расстреливают массами из мушкетов и пушек, как в Лионе, и "смерть изрыгается широким потоком" (vomie a grands flots); 12 тысяч каменщиков вытребованы из окрестностей, чтобы срыть Тулон с лица земли. "Он должен быть срыт весь, - заявляет Барер, - весь, за исключением национальных корабельных заведений, и впредь должен называться не Тулоном, а Горным Портом". Оставим его теперь в мрачном облаке смерти, но с надеждой, что и Тулон построен из камня и даже 20 тысяч каменщиков не смогут снести его с лица земли, прежде чем пройдет вспышка гнева.
Становится уже тошно от "изрыгаемой потоками смерти". Тем не менее разве не слышишь ты, читатель (ведь эти звуки не смолкают столетия), в глухие декабрьские и январские ночи над городом Нантом неясный шум, как будто выстрелы и крики ярости и рыдания смешиваются с ропотом и стонами вод Луары? Город Нант погружен в сон, но депутат Каррье не спит, не спит и рота Марата в шерстяных колпаках. Зачем снимается с якоря в двенадцатом часу ночи это плоскодонное судно, эта барка с сидящими в ее трюме 90 священниками? Они отправляются на Бель-Иль? Посредине Луары по данному сигналу дно судна раздвигается, и оно погружается в воду со всем своим грузом. "Приговор к изгнанию, - пишет Каррье, - был исполнен вертикально". 90 священников с их гробом-баркой лежат на дне реки! Это первая из Noyades, которые мы можем назвать потоплениями Каррье, сделавшимися знаменитыми навеки.
85 
