Особенно,... 
26 
Разумеется, все они его возненавидят!
Кроме милых старушек, которые, возможно, даже в такой обстановке найдут повод угостить его пирожными.
– Что? Прости, Мэри, я отвлеклась, – пробормотала она в трубку.
Мэри повторила свою последнюю реплику в третий раз, и Эшли кивнула.
– Верно, ты права. Позвоню ему в отель, объясню, что до сегодняшнего дня ни о чем не подозревала – ведь так и было, черт побери! – и попрошу не обращаться в полицию, пока я сама не съезжу туда и не поговорю с Карлом и остальными. Может быть, мне удастся их остановить. Да, непременно так и сделаю, как только ты, сестричка, освободишь телефон.
Ехидно напомнив, что это Эшли позвонила ей первая, Мэри пожелала сестре удачи и повесила трубку. Эшли нажала на кнопку «Конец связи».
Минуту или две она в нерешительности смотрела на свой телефон. Наконец швырнула его на диван и помчалась в душ.
Пожалуй, она подождет звонить Каллахану. Торопиться ни к чему. Что, если он еще не встал? Или еще не прочел газету? А если прочел, тем более стоит подождать, пока он остынет.
А Эшли наберется храбрости.
Она уже сушила волосы феном, когда в дверь позвонили. Эшли замерла, расширенными от ужаса глазами уставившись на свое отражение.
«Должно быть, это домохозяин проверяет водопровод, – поспешно сказала она себе. – Или бойскауты собирают пустые консервные банки. Или это сборщик пожертвований на какие-нибудь благотворительные цели. Или фея-крестная наконец-то сообразила, что меня пора спасать».
А может быть, это Каллахан.
Очень может быть.
– Секундочку! – громко крикнула она и, схватив с подзеркальника помаду, торопливо мазнула по губам.
Косметика – ничтожная защита, но лучше хоть какие-то доспехи, чем никаких.
Разумеется, это оказался Каллахан.
– Ты не отвечала на звонки, – заговорил он, протискиваясь мимо нее и без приглашения входя в гостиную.
Даже не поздоровался! Не говоря уж о приветственном поцелуе...
– Решил заехать и узнать, как ты тут. Помощь не нужна? Трудно, наверно, рисовать плакаты в одиночку?
– Рисовать пла... Вот это мило! Значит, ты уже вынес приговор без суда? И последнего слова мне не дашь? – бормотала она, следуя за ним по пятам на кухню.
Логан уже наливал себе кофе. И снова Эшли обратила внимание на то, как удивительно легко и грациозно он двигается – необычно для такого крупного мужчины. Впрочем, Логан не только двигался быстро. Еще и слишком быстро делал выводы.
Прислонившись к стойке с чашкой кофе в руках, откровенно оценивающим взором он окинул ее наряд: от свитера с эмблемой Аллентаунского бизнес-колледжа до джинсов и туристских ботинок. Вскинул левую бровь в знакомой иронической усмешке.
– Так я ошибся? Ты не едешь на строительную площадку?
– Да, я как раз туда и направляюсь, но...
– Значит, я угадал, – отрезал Каллахан и со стуком опустил чашку на стойку.
Горячий кофе выплеснулся ему на руку, и Логан зашипел от боли. Недолго думая, Эшли схватила его за руку, потащила к раковине и сунула руку под холодную воду.
– Да, я еду туда, но не затем, зачем ты подумал! – сердито воскликнула она. – Я не собираюсь размахивать плакатами и выкрикивать лозунги – просто хочу защитить своих друзей!
– Защитить? От меня? Господи помилуй, Эшли, что, по-твоему, я с ними сделаю? Закую в кандалы? Впрочем, боюсь, это они успели и без меня. Готов спорить, они уже окружили Дом Сэндлера кольцом и сковали себя наручниками. Так всегда делается – я уже не раз такое видел.
Эти слова заставили ее замереть на полуслове.
– Не раз, такое видел? Значит, ты не раз, такое делал! Сносил старые дома? – Она выключила воду и швырнула ему посудное полотенце. – И сколько раз, Каллахан? «Каллахан и сын» – крупная строительная фирма. Должно быть, вы этим занимаетесь каждый день. Рушите старинные здания, уничтожаете прошлое – все во имя выгоды! Господи, что же это такое: думаешь, что знаешь человека, воображаешь, что лю...
Тут она запнулась, с ужасом чувствуя, что заливается краской смущения под его холодным, непроницаемым взглядом.
– Ну, что ты молчишь? Стыдно? Сказать нечего? Сам понимаешь, что нечем оправдаться?.. Черт побери, Каллахан, да ответь же хоть что-нибудь!
Но вместо ответа он шагнул к ней, приподнял ее голову за подбородок и страстно, жарко, яростно впился в губы.
Что это было? Просьба о прощении? Ответное признание в любви? Или, быть может, прощание? Этого Эшли не знала – и не хотела знать.
26 
