Особенно,... 
42 
— Генри, ты стоишь передо мной. Я с тобой разговаривал. Я передавал тебе соль и булочки. Но я все еще не верю, что ты здесь. Почему ты приехал?
— Ты поверишь, что несколько недель назад я решил воспользоваться приглашением, чтобы просто повидаться с хорошим другом, старым университетским приятелем и лучшим из моих авторов?
— Нет, — ответил Джон, знаком приглашая своего издателя следовать за ним на веранду. — Но я поверю, что ты здесь по той причине, что кое-кто нашептал тебе на ухо, и ты приехал проследить, чтобы я хорошо себя вел, не загремел в тюрьму за то, что расквасил физиономию Харрисону, и все в таком духе. Что еще рассказала тебе тетушка Мэрион?
— Ну, что-то о прилизанных волосах и очках в черной оправе.
— Я отказался от этой неудачной затеи. Не смог ее провернуть. Джейн сразу меня раскусила.
— И она все еще здесь?
— Да, — Джон сунул руки в карманы. — Я сказал ей, что преподаю в университете и хочу написать книгу с разоблачением Харрисона и что она мне нужна для прикрытия. Мы решили быть товарищами.
— Кем? Товарищами?
— Да, — Джон всматривался в пляж, выискивая Джейн.
— Джонни, я ведь хорошо тебя знаю. Ты никогда в жизни не дружил ни с одной женщиной.
— Все когда-то бывает в первый раз.
— Конечно. Первая лампочка, первый концентрированный суп. Но Дж.П. Роман — друг красивой женщины? Который врет ей? Так, куда мне идти делать ставку, что вы никогда не станете закадычными друзьями?
Глава 7
Джейн вставила ключ-карту в электронный замок и вошла в темный гостиничный номер. Туфли она держала в руке, а другой пошарила по стене в поисках выключателя. Интересно, который час? И гораздо интереснее, где Джон?
Она зажгла свет.
— Так-так, леди. Пора бы вам уже быть дома, — донесся голос Джона из кресла у окна.
Джейн зажмурилась, потом нахмурилась.
— Ты напугал меня. Почему сидишь в темноте?
— Я думал, — он поднялся. Он все еще был в новых брюках, ворот белой рубашки расстегнут, а рукава закатаны, обнажая внушительные предплечья. — В темноте лучше думается.
— Ладно, — Джейн пожала плечами.
Если ему хочется терять время попусту, пусть теряет. Она же провела чудесный вечер, гуляла по берегу с Диллоном, наслаждалась напитками и интересной беседой в гостиничном баре «Таверна „Синий кабан“.
— Ну? Где ты была?
Джейн сосчитала до десяти, пока открывала шкаф и складывала туфли.
— В «Синем кабане».
— Неправда. В «Синем кабане» был я.
— В каком зале?
— Что значит — в каком зале? В том самом зале.
— Джон, — Джейн провела обеими руками по волосам и посмотрела на него: — В «Таверне» два зала. Как там в брошюре? Два зала, у каждого свое настроение. Первый — просторный сад на открытом воздухе, второй напоминает уютную таверну. Темные стены, огромный камин, приглушенный свет…
— То есть вы с Холмсом сидели в темноте, пили…
— Да. Пока ты, очевидно, был в другом зале. Один?
— Нет, не один. С Генри Брюстером.
— Вам было бы уютнее в обеденном зале, — не сдержалась Джейн.
Джон прошел мимо нее к своей кровати.
— Ты мне больше нравилась симпатичной и славной.
— А я никогда не говорила, что ты мне вообще нравишься, дружище, — отстрелялась уязвленная Джейн. Потом села на кровать и покачала головой: — Мы опять ссоримся. Почему? Это нелепо. Мы знаем друг друга слишком плохо.
— Это правда, и мы не ссоримся. Я просто напомнил тебе, что ты моя… служащая, и я хочу, чтобы ты отчитывалась за свое время.
Джейн уставилась на него. Он уставился в ответ.
— Ладно, я козел, — произнес Джон в конце концов. — Прости. Ты хорошо провела время?
— Я чудесно провела время, — она вздернула подбородок. — На пляже было прекрасно, а потом мы пошли в «Синего кабана», и я выпила два коктейля с зонтиками, — она улыбнулась и потерла кончик носа ладонью.
— Неужели? А что за коктейли?
— Понятия не имею. Но я попросила чего-нибудь с зонтиком, и бармен принес мне большой фигурный стакан с розовым напитком и зонтиком. Сладкий, почти как клубничное молоко, — она улыбнулась и вздохнула. — Последний раз я пила клубничное молоко в детстве.
Джон сорвал с себя рубашку, и Джейн отвела глаза, потому что при тусклом свете единственной верхней лампочки его мышцы рельефно оттенялись, и у нее появилось почти непреодолимое стремление провести по ним руками и…
— Ты ведь не пьешь, Джейн?
— А? — Она тряхнула головой, чтобы прогнать эти мысли. — Нет… хотя, конечно, пью. Иногда за ужином я выпиваю бокал вина и… все. Но я пью. Я не чаехлеб.
42 
