Последние отзывы

  7  

Действительно, он был всего лишь осиротевшим сыном фабричных рабочих и довольно рано остался без родителей. В восемнадцать лет, четыре года назад, он пошел в армию и любил ее искренне. До сих пор у него было одно стремление в жизни — быть солдатом. Но когда он увидел Франни у противоположной стены танцевального зала, все изменилось в одно мгновение. Она сидела за журнальным столиком и, никем не замечаемая, в отчаянии пыталась читать. Он подошел, весь затянутый и начищенный, холодный и вежливый, поклонился и сказал: «У вас печальные глаза, мисс».

Это была взаимная любовь с первого взгляда — они ухитрялись встречаться тайно, пока ее родители не застукали их и не положили конец этому бесперспективному роману. Они сказали, что Дьюкам негоже водиться с фабричными рабочими — словно Карл навеки обречен быть фабричным рабочим просто в силу своего происхождения.

Когда его перевели в Форт-Бенин, в Джорджию, она поклялась, что его не забудет. Каждую неделю она получала от него письма — их успешно скрывала от родителей сочувствующая ей домоправительница, и Франни бесконечно вчитывалась в его простые, серьезные, аккуратно выведенные слова.

Она не знала, увидит ли его когда-нибудь снова.

А узнав, что родители просто все подстроили, чтобы убрать его из ее жизни, она возненавидела их.

— Франни.

Откуда-то из темноты, из-за гряды кустов можжевельника, послышалось ее имя. Ее имя, произнесенное низким голосом Карла. Она кинулась к нему, удивленная, испуганная и счастливая. Обнявшись, они стали жадно целовать друг друга.

— Что ты здесь делаешь, Карл? — прошептала Франни. Он был в гражданском. — Ты ведь не дезертировал, правда?

— Разумеется, нет. Что же, по-твоему, я за человек? Я в отпуске, Франни. У меня отпуск на неделю. Я взял напрокат машину и мчался целый день, без единой остановки от самой Джорджии. Я должен был тебя увидеть. Меня переводят в Германию.

— О нет!

Он опустился на одно колено и взял ее руки в свои.

— У нас не слишком много времени. Я понимаю, это безумие, но… поедем со мной. Я люблю тебя. Выходи за меня замуж.

Как?! Вот так сразу?! А что, собственно, ждет ее здесь? Через год — колледж. Хорошо бы, конечно, изучать философию, но родители уже сказали свое твердое «нет», ибо всякая философия от дьявола и уж, несомненно, дело не обойдется без коммунизма. Они, похоже, вообще считали ее ни на что не годной — ни тебе особой красоты, ни хваткости Александры. Да и никакого желания рваться вперед и брать призы на этих вечных скачках. Но дело даже не в этом — главное, она безумно любила Карла Райдера.

— Я согласна… Да… — Она встала на колени рядом с ним и поцеловала его. Карл откинул голову, словно бы собираясь издать ликующий вопль, она закрыла ему рот ладошкой. — Но как же нам поступить? — спросила она задумчиво, вроде бы обращаясь к самой себе. Карл пробормотал, целуя ее ладонь:

— Сейчас я пойду и скажу все твоим родителям. Вот так! И пусть они сколько угодно орут и катят бочки на мое происхождение — слава богу, в Штатах защищены все права и все свободы. Ну, черт возьми, Франни, нам с тобой от этой страны только-то и нужно, что право пожениться.

Эта его вполне возвышенная, но несложная идея насчет конституционных прав ни в коей мере не была ответом на ее вопрос, но Франни любила его манеру смотреть на вещи, она любила его до самого донышка его честной звездно-полосатой души.

— Нет, нет, нет. Ты не понимаешь. — Она схватила его за руку, чтобы не допустить непоправимого. — Они посадят меня под замок, а тебя выгонят, а когда снова отопрут дверь, ты уже будешь говорить по-немецки, как чистокровный немец.

— Я не трус. Я не хочу увозить тебя тайно, как вор…

— Перестань, пожалуйста. — Она ласково взяла его лицо в ладони. — Я люблю тебя. Если ты действительно хочешь на мне жениться, надо бежать. Прямо сейчас. Поверь мне, другого пути нет. Мои вещи в мотеле, в городе. Мы там остановились в одной комнате с тетушкой и двоюродными сестрами, но у меня есть ключ.

Он нахмурился.

— Франни, если я поступлю таким образом, скажут, что у меня не хватило смелости сделать все как надо. Ведь твои родители и так уже думают, что я охочусь за деньгами Дьюков.

— Ты должен быть выше этого. Надо действовать быстро. А родителям я, конечно, напишу потом, когда будет безопасно. После того, как мы поженимся. Тогда они уже ничего не смогут поделать. — Она твердо посмотрела на него. — Я слишком люблю тебя, чтобы рисковать потерять снова. И если ты любишь меня столь же сильно, давай не упустим этого шанса.

  7