Особенно,... 
144 
Маргарита молча повернулась вновь к шкафчику и достала оттуда два пистолета и ящичек, в котором находилось все, чтобы их зарядить! Черт его побери! Он пытается заставить ее отказаться от мысли убить Лейлхема, взывая к ее разуму. Разуму! Когда она думает лишь о том, чтобы стереть Лейлхема с лица земли. На глаза у нее неожиданно навернулись слезы, и обернувшись, она медленно покачала головой. Руки ее слегка тряслись, когда, выложив все на стол, она начала заряжать первый из пистолетов.
— Нет, Донован. Он бы не хотел, чтобы я это делала.
— Умница, мой ангел! Похоже, ты все-таки решила внять голосу разума. Во всяком случае, я окончательно в этом уверюсь, когда ты положишь на стол пистолет. Что-то ты слишком уж уютно себя с ним чувствуешь для моего спокойствия.
Маргарита подняла голову и, прищурившись, пристально на него посмотрела, после чего положила на стол заряженный пистолет и тут же взяла в руки второй.
— Ты это заметил? — бросила она, вновь начиная злиться. Никто и ничто, ни память о папе, ни даже Томас Джозеф Донован с его медовыми речами и усталыми глазами не сможет заставить ее отказаться от, принятого ею решения. — Хотелось бы тебе знать, почему? Потому что меня начали учить стрелять, как только я стала достаточно сильной, чтобы удержать в руке пистолет. Я чертовски хорошо стреляю!
Томас шагнул вперед, остановившись по другую сторону стола, не более чем в трех футах от нее.
— Поверю тебе в этом на слово, дорогая. — Он ухмыльнулся, мгновенно вызвав у нее желание вцепиться ему в волосы.
— К твоему сведению, — процедила она сквозь стиснутые зубы, засовывая пистолеты за пояс, — я веду себя разумно. Вильям убил папу, Донован. И ты сказал мне, что он еще убил и Ральфа. Боявшегося смерти, суеверного, непобедимого Ральфа. Да, я хотела навлечь на него позор, может быть даже засадить его в тюрьму. Я это признаю. Я хотела наказать всех их с самого начала, еще не зная всей этой ужасной правды. Но Ральф умер, умер из-за того, что я начала. Вильяму удалось избегнуть наказания за смерть папы. Нельзя допустить, чтобы он и на этот раз вышел сухим из воды. Вильям уже сделал из меня жертву, а теперь я стала и его сообщницей в убийстве Ральфа. Я должна что-то предпринять, Томас. Должна!
Томас провел рукой по волосам, взъерошив их еще больше.
— Нет, Маргарита. Я должен это сделать. И я это сделаю. Но твоя речь, надо признать, была блестящей, просто блестящей… хотя и нёсколько затянувшейся. Высший класс! Однако при всех твоих блестящих умозаключениях и возвышенных чувствах тебе, случайно, не приходило в голову, что ты подвергаешься опасности прямо сейчас?
— Я? — Она так резко вздернула голову, что шляпа ее едва не свалилась. — Не будь смешным, Донован. Я для Вильяма лишь зеленая девица, только что начавшая выезжать в свет. Может быть, друг, не более того. Он не может знать, что я стою за всем этим, и…
— Он знает, Маргарита, — оборвал ее Томас на полуслове, и она вдруг вспомнила странное поведение Вильяма на музыкальном вечере, когда он почти что предложил ей стать его женой. Похоже, Вильям видел в ней не только «друга». Итак, сначала мать, а теперь и дочь? Возможно ли это? Однако Доновану было об этом неизвестно, и она не станет давать ему в руки дополнительное оружие, которое он непременно обратит против нее, желая удержать ее в Чертси. К тому же, какая могла быть связь между очевидной склонностью Вильяма к женщинам Бальфур и убийством ее отца или Ральфа?
— И что же ему известно, Донован? — спросила она, стараясь держаться так, чтобы между ними всегда был стол. На мгновение у нее мелькнула мысль, пригрозив ему пистолетом, заставить его пропустить ее к двери, но она тут же ее отбросила. Он только посмеется над ней… и вот тогда ей действительно захочется его пристрелить.
— Он знает о нас, Маргарита, — ответил Томас, садясь на край стола. — Ему сказал об этом Ральф.
— Что? Как? Когда? — Маргарита потерла лоб, пытаясь понять, потом пожала плечами, не желая показывать Доновану, как это ее расстроило. — Ну, это не столь уж и важно. Мне все равно. Какое, в сущности, имеет значение, если Ральф знал о нас, если он видел нас вместе в ту ночь возле конюшен за домом? И какое имеет значение, если сейчас о нас знает и Вильям? Я весьма сомневаюсь, что это разбило ему сердце.
— Не сердце, Маргарита. — Томас пристально посмотрел на нее. — Однако, как мне кажется, это ранило его гордость. Помнишь, я говорил тебе о своем разговоре с Мейзи? Так вот, она рассказала мне о том, как умерла твоя мама. И я думаю, это был Лейлхем, кто разговаривал с ней в лабиринте. А теперь, судя по некоторым замечаниям Мэпплтона и Перри, объектом его нежных чувств стала ты. Похоже, именно по приказу Лейлхема остальные члены «Клуба»и крутились постоянно возле тебя. Он хотел быть уверенным, что никто не ухаживает за тобой с серьезными намерениями.
144 
