89 
Джейн родилась в начале августа. Роды были легкими; девочка оказалась настоящим подарком любящей матери. У нее были темно-карие глаза Сэма и темные волосы, как у них обоих. Малышка все время улыбалась и была такой хорошенькой.
– Это врожденная аномалия, такое случается крайне редко, Дайана, – сообщил ей детский кардиолог массачусетской больницы, когда девочке исполнилось три дня.
Всего три, но ее легким, которые так хорошо задышали при рождении, стало не хватать воздуха! Доктор объяснил, что происходило с крохотным сердечком Дженни, и Дайана все понимала, потому что получила почетную грамоту по анатомии, физиологии и эмбриологии на первом курсе Гарвардской медицинской школы.
– Значит, ей нужна операция, – твердо сказала Дайана.
– Дело в том, что… – «Мы ничего не можем сделать». – Такие пороки неоперабельны, Дайана. Мне очень жаль.
Дайана поняла и эти горькие слова. Ее милой Дженни нужно новое сердце, и медицина здесь бессильна. Тогда еще было мало известно о пересадке сердец взрослым пациентам, а уж о новорожденных и говорить не приходилось.
Итак, медицина не могла ничего предложить маленькой дочери Дайаны. Сердце, которое они с Сэмом подарили своей малышке, было разбито, и его нельзя восстановить.
Единственный месяц своей короткой жизни Дженни провела в небольшой квартирке в Хильярде, которая так нравилась ее родителям. Прижимая к себе малышку, Дайана то и дело повторяла:
– Я так люблю тебя, моя маленькая Дженни, моя деточка, я так люблю тебя.
Дайана шепотом рассказывала Дженни о ее замечательном папе, снова и снова включала его песни.
Она и сама пела девчушке. И в этот единственный месяц Дайана, которая в жизни не могла правильно взять ни одной ноты, пела не фальшивя.
Дженни умерла у Дайаны на руках. Это была самая тихая смерть. Она просто последний раз вздохнула, и все…
Родители Дайаны вернулись в Бостон через два дня после смерти внучки. Счастливое письмо, которое Дайана написала им на следующий день после рождения Дженни, пришло в Африку как раз накануне их отъезда домой. Родители Дайаны сначала ласково убеждали, а потом потребовали, чтобы дочь бросила медицинскую школу и вернулась с ними в Даллас.
Однако Дайана настаивала на том, что с ней все будет хорошо. Стиснув зубы, она занималась с удвоенной энергией и окончила второй курс с отличными отметками по всем предметам. Да, она уверяла родителей в том, что все прекрасно. Но в ее сапфировых глазах больше не было радости, измученное лицо стало жестким, и казалось, она ждет еще какой-то беды. Первый год после смерти Дженни Дайана запрещала себе переживать, думать и надеяться, что Сэм когда-нибудь к ней вернется. Однако такая мечта все же жила в ее разбитом сердце.
В одну сентябрьскую ночь, ровно через год после смерти дочери, Дайана сидела в своей темной квартире, где родилась и где угасла великая любовь ее жизни. Поначалу темноту дополняла тишина, но через пару часов Дайана включила одну из песен, которую Сэм написал ей.
И тишина перестала угнетать ее, а вскоре сквозь мелодичные звуки песен прорвался звонок телефона.
– Привет, Дайана.
– Сэм! – До сих пор Дайана не позволяла себе плакать, но тут, едва она услышала голос Сэма, слезы сами полились из ее глаз. Она почувствовала, что он здесь, близко, и что он спасет ее от такой боли, о которой тяжело даже рассказывать. Зажмурившись, Дайана попыталась представить себе глаза Сэма, представить, что он обнимает ее. – Где ты?
– В Лондоне. Я здесь с того времени, как уехал из Бостона.
– Ты видел своего отца?
– Я говорил с ним, – ответил Сэм.
Он позвонил отцу, как только приехал в Лондон. Прошло несколько недель, отец не появлялся, и Сэм уже было поверил, что отец оставил его в покое, осознав, что сын больше не будет его жертвой. Но потом начались звонки – иногда безумные, с угрозами, а другие абсолютно нормальные, даже по-отечески добрые. Именно эти нормальные звонки лишали Сэма последней надежды. Потому что, слушая родительские вопросы о его личной жизни, о женщинах, Сэм понимал, что ярость отца не угасла. Он попросту искал способ еще как-нибудь наказать сына, трусливо искал более ранимой жертвы.
Да, безумие отца не прошло. По сути, оно стало еще хуже, еще расчетливее, как бомба с часовым механизмом, которая тикает и тикает рядом.
Сэм тосковал по Дайане. Ему остро хотелось увидеть ее, любить ее, хотя бы услышать ее голос. Почти два года он сопротивлялся желанию позвонить ей – какой прок от звонков? Но в эту ночь его сердце выиграло постоянную битву с разумом. Он вдруг едва ли не физически ощутил, как она нуждается в нем сейчас… Хотя скорее всего это было просто его желанием…
89 
