Последние отзывы

  38  

Храбрый Буйе, по-прежнему непоколебимый, быстро приближается, но, к сожалению, с востока, запада и севера он получает лишь "ничтожные подкрепления"; и вот во вторник утром, в последний день августа, он уже стоит, в полном вооружении, хотя все еще с незначительными силами, у деревни Фруард, в нескольких милях от Нанси. Есть ли во всем мире в это утро вторника другой сын Адама, который имел бы перед собой более трудную задачу, чем Буйе? Перед ним волнующееся, легко воспламеняющееся море сомнений и опасностей, а он уверен только в одном: в своей собственной решимости. Правда, это одно стоит многого. Он твердо и мужественно идет навстречу опасности. "Подчинение или беспощадный бой и истребление; двадцать четыре часа на размышление" - таково содержание его воззвания, посланного накануне в тридцати экземплярах в Нанси. Как оказывается, все они были перехвачены и не дошли до места.

Тем не менее в половине двенадцатого утра является к нему во Фруард депутация от мятежных полков и муниципалитета Нанси, как будто с ответом на его воззвание, на самом же деле чтобы узнать, что остается делать. Буйе принимает эту депутацию "на широком, открытом дворе, прилегающем к его квартире", в присутствии умиротворенного Зальмского полка и других, пока еще хорошо настроенных полков. Мятежники высказываются с решимостью, которую Буйе находит дерзкой; по счастью для него, такого же мнения и зальмцы. Забыв мецскую лестницу и саблю, они требуют, чтобы негодяи были тотчас же "повешены". Буйе сдерживает их, но отвечает, что для взбунтовавшихся солдат существует только один путь - с искренним раскаянием освободить господ Дену и Мальсеня, приготовиться немедленно к выступлению, куда он прикажет, и "подчиниться и раскаяться", согласно постановлению Национального собрания и требованию, предъявленному им вчера в тридцати отпечатанных плакатах. Таковы условия Буйе, непреложные, как веление судьбы. Так как депутаты бунтовщиков, по-видимому, не принимают этих условий, то для них лучше всего исчезнуть с этого места, и даже сделать это поскорее, потому что и Буйе через несколько минут скажет только: "Вперед!" Депутаты от мятежников исчезают довольно быстро депутаты же от муниципалитета, в чрезмерном страхе за свои особы, предпочитают остаться при Буйе.

Хотя храбрый Буйе твердо идет навстречу опасности, он отлично сознает свое положение: он понимает, что в Нанси, с возмутившимися солдатами, ненадежными национальными гвардейцами и столькими розданными ружьями, бушует и неистовствует около десяти тысяч способных сражаться человек, в то время как сам он едва располагает третью этого числа, да и эта треть также состоит из ненадежных национальных гвардейцев и только что усмиренных полков, которые в настоящую минуту, правда, полны ярости и готовности выступить, но в следующую минуту эта ярость и крики могут принять совершенно другой, роковой оборот. Стоя сам на вершине бурной волны, Буйе должен успокаивать другие разбушевавшиеся волны. Ему остается только "отдаться в руки Фортуны", которая, говорят, благосклонна к храбрецам. В половине первого, после того как депутаты от мятежников уже исчезли, наши барабаны бьют: мы выступаем в Нанси! Пусть город Нанси хорошенько поразмыслит, потому что Буйе уже все обдумал и решился.

Впрочем, может ли рассуждать теперь Нанси? Это уже не город, а Бедлам. Озлобленный Шатовье решил защищаться до самой смерти: он заставляет муниципалитет барабанным боем собрать всех граждан, знакомых с артиллерийским делом, к пушкам. С другой стороны, возбужденный Королевский полк выстроился в своих казармах; он в отчаянии, услышав о настроении в Зальмском полку, и в страхе тысячи голосов кричат: "La loi, la loi!" (Закон, закон!) Полк Местр-де-Камп неистовствует, колеблясь между страхом и злобой, а национальные гвардейцы только озираются вокруг, не зная, что предпринять. Совсем безумный город! Сколько голов, столько и планов, все приказывают, никто не повинуется; все в тревоге, кроме мертвых, мирно спящих под землей, закончив бороться.

Буйе держит свое слово; "в половине третьего" разведчики доносят, что он уже всего в полумиле от городских ворот, идет в боевом порядке, громыхая орудиями и амуницией и дыша лишь разрушением. Навстречу ему выходит новая депутация от мятежников, муниципалитета и офицеров с убедительной просьбой повременить еще час. Буйе соглашается ждать час. Но когда по истечении его вопреки обещанию ни Дену, ни Мальсень не появляются, он велит бить в барабаны и снова двигается вперед. Около четырех часов объятые страхом жители могут видеть его лицом к лицу. Пушки его громыхают на лафетах, авангард его в тридцати шагах от ворот Станислава. Он подвигается неудержимо, как планета, проходящая назначенный ей путь в определенное законом природы время. Что же дальше? Чу! взвивается мирный флаг, и раздается сигнал к сдаче; Буйе умоляют остановиться: Мальсень и Дену уже на улице, идут сюда, солдаты раскаялись, готовы подчиниться и выступить из города. Железное лицо Буйе не изменяется ни на йоту, но он приказывает остановиться; более радостной минуты он никогда не переживал. О радость из радостей! Мальсень и Дену действительно проходят под эскортом национальных гвардейцев по улицам, обезумевшим от слухов о предательстве Австрии и тому подобном. Они здороваются с Буйе, оба совершенно невредимые. Он отходит в сторону с ними и с отцами города, уже ранее приказав, в каком направлении и через какие ворота должны выйти бунтовавшие войска.

  38