Особенно,... 
23 
– О, нет, – сказала Нина. – Посмотри, что ты наделала. – Она посадила Гейл к себе на колени. – Все хорошо, милая, успокойся; все будет хорошо.
– Молчать! – снова прикрикнул Итан на Винса. – Если тебе невмоготу, можешь уйти.
– Уйти? Боже мой, она обвиняет меня в изнасиловании!
– Он должен остаться, папа, – сказал Уильям. – Он должен иметь возможность защищаться. Ты не можешь заткнуть ему рот.
– Анна, скажи что-нибудь! – закричал Чарльз.
– Защищаться? – произнесла Мэриан дрожащим голосом. – Как? Что он мог бы сказать? Только если... – она всмотрелась в Анну. – Ты, действительно, уверена, Анна? Это так ужасно, обвинять кого-нибудь, особенно своего дядю, который любит... – она оборвала фразу на полуслове. – Может быть... тебе не кажется, что ты могла мечтать об этом? Иногда наши мечты кажутся такими реальными...
Все так же плача, не поднимая глаз, Анна яростно замотала головой.
– Винса глупым не назовешь, – задумчиво сказал Фред Джакс– По крайней мере я так о нем никогда не думал. Если это правда... – он оценивающе взглянул на Винса, как бы пересматривая его позиции в семье и компании.
– Я не собираюсь защищаться от лжи, – раздраженно заявил Винс. – Она ребенок, который пытается привлечь к себе внимание; она все никак не вырастет. Посмотрите на нее: она никогда не причесывается, всегда грязная; носится по лесам, как какой-нибудь зверек; запирается в своей комнате вместо того, чтобы побыть с семьей, как все остальные; ругается, как водитель грузовика; дерзит... – он повысил голос, чтобы заглушить протесты окружающих. – Она бессовестная лгунья! Все мы знаем это! Как вы можете ее слушать? Она же неуправляемая, она... она...
– Она это придумала, – вмешалась Рита, когда Винс запнулся. Все замолчали и удивленно посмотрели на нее. Во время семейных обедов Рита почти всегда молчала. – Нетрудно представить себе; Анна всего лишь ребенок и никто особенно ее не любит... Думаю, что никто, потому что она никогда не ходит в гости к другим девочкам и не приводит их сюда, не так ли? По-моему, я никогда об этом не слышала. И Мэриан часто говорила, что она не приводит друзей домой после школы. И я догадываюсь, она не ходит на свидания, ведь так? Создается впечатление, что девочка, действительно, одинока и, вероятно, ей страшно хочется, чтобы кто-нибудь уделил ей время, вот она и льнула к Винсу, ведь он такой привлекательный, мечта любой девушки. Она никогда не смотрит на него в упор, вы заметили? И отстраняется, если он подходит близко, и старается не смотреть на него, как будто она смертельно боится, что по ее лицу можно о чем-то догадаться. Думаю, в конце концов она попыталась бы заставить его сказать ей что-нибудь приятное, а он скорее всего просто не замечал ее – у него нет времени для детей, вы знаете, даже для своего собственного ребенка, – и похоже, она была рассержена и разочарована или что-то в этом роде, и захотела отомстить.
Винс одной рукой обнял Риту. Не глядя на него, она передернула плечами, стряхивая его руку.
Чарльз обошел вокруг стола, чтобы встать позади Анны.
– Я не хочу слышать это от Риты. Я хочу услышать, что скажет Винс.
– Черт побери, – взорвался Винс. – Здесь не о чем говорить!
– Винс! – воскликнула Мэриан, взглянув на Гейл, которая сидела, уткнувшись в плечо Нины, и на других детей, переводивших широко открытые глаза с одного говорившего на другого.
– Нина, отведи детей в детскую, – сказал Итан. – Почему никто до сих пор не подумал об этом?
Нина колебалась, не желая покидать комнату. Но Итан резким движением головы указал на дверь, и она вышла, держа Розу на руках, собрав Гейл, Дору и Кита перед собой.
– Я не могу в это поверить, – бормотал Уильям снова и снова, потряхивая головой. – Я не верю, – он равномерно стучал кулаком по столу. – В нашем доме... мы не такие... Не верю... не могу поверить...
– Ничего не случилось! – разразился гневом Винс. Через стол он посмотрел на Чарльза, стоявшего у Анны за спиной. Он упорно избегал смотреть на Анну; казалось, они с Чарльзом были одни. – Чарльз. – Его голос был тихим и мягким. – Чарльз, ты меня знаешь; никто не знает меня лучше, чем ты. Ты знаешь, я не могу сделать ничего подобного. Никоим образом я не мог бы прикоснуться к ней. Это немыслимо! Ради Христа, Чарльз, она же твоя дочь! А ты для меня самый дорогой человек на свете. Что бы я делал без тебя? Ты помог мне вырасти, ты всегда приходил мне на помощь в нужный момент, ты мой лучший друг. Неужели ты, действительно, думаешь, что я мог бы что-нибудь сделать твоей дочери? Боже мой, Чарльз, она для меня так же священна, как ты!
23 
