Последние отзывы

  147  

Она уже видела это. Эллисон вспомнила другую лихорадочную полуночную поездку в университетскую больницу, чтобы спасти Уинтер. Но сейчас здесь не было Питера, поставившего сцену, написанную им с такой тщательностью и злонамеренностью, сцену, в которой беременная женщина и ее нерожденный ребенок должны были погибнуть. Эллисон вспомнила ужас, стоявший в ту ночь в глазах Питера. Был ли это ужас воспоминаний, сожаление о том, что он сделал с Сарой? Или он просто был в ярости от того, что снова пришлось столкнуться с собственным преступлением? Неужели Эллисон ни разу правильно не прочитала выражение темных глаз Питера? Неужели там с самого начала была нетерпимость – ледяное презрение из-за ее богатства и привилегированности? А печаль служила лишь фасадом, изощренной маской Арлекина, надетой, чтобы заманить ее в ловушку?

В ту августовскую ночь Уинтер противостояла страхам Питера, его уверениям, которые звучали фальшиво, – и были фальшивыми! – с силой и вызовом. «Со мной все в порядке, Питер! С ребенком тоже!»

Наконец, слава Богу, полицейская машина остановилась у ярко освещенного входа в отделение первой помощи. Эллисон с благодарностью оторвалась от своих тяжких дум и поспешила внутрь, к Уинтер. Она баюкала Бобби и рассказывала дежурному врачу все, что знала о болезни подруги, пока другой врач и две медсестры занимались Уинтер в комнате за задернутой занавеской.

– Она сказала, что подхватила какой-то вирус.

– Какие у нее были симптомы?

– Она практически ничего не сказала, только что устала и не может делать упражнения, потому что болят мышцы.

– Болят мышцы?

– Да.

– Что-нибудь еще, Эллисон, хоть что-нибудь?

– Уинтер сказала, что у нее заканчиваются месячные, – вспомнила Эллисон.

В этот момент из-за занавески появился второй врач.

– У нее колеблется соотношение газов крови, и я снова дал ей кислород, потому что она посинела.

– Да. Хорошо. Это ее подруга.

Врач повернулся к Эллисон:

– Она сегодня загорала?

– Уверена, что нет. Уинтер никогда не загорала.

– Эллисон говорит, что у Уинтер как раз заканчиваются месячные.

Мужчины посмотрели друг на друга и обменялись понимающими кивками. Эллисон предположила, что ее ответы оказались последними кусочками в головоломке, которую они в основном уже сложили.

– Ты думаешь, это СТШ? – сказал дежурный врач своему коллеге.

– Все сходится.

– СТШ? – спросила Эллисон.

– Синдром токсического шока, – ответил дежурный врач. – Сейчас мы заберем Уинтер наверх, Эллисон. Она будет в блоке интенсивной терапии.

Врачи исчезли за занавеской, их место было рядом с Уинтер. Эллисон осталась в коридоре, и вскоре к ней подошла администратор отделения первой помощи, которой понадобилась помощь в оформлении бумаг. Администратор провела Эллисон в кабинет рядом с входом в отделение.

– Кого вписать ближайшим родственником?

В августе, в ночь, когда родилась Бобби, Эллисон, не колеблясь, назвала Лоренса Карлайла.

А сейчас?

Сейчас Эллисон держала на руках ближайшую родственницу Уинтер. Эллисон поцеловала шелковистые черные волосики Бобби.

Когда все бланки были заполнены, Эллисон спросила, как пройти в блок интенсивной терапии.

– Младенец не может находиться наверху.

– Ох, ну да, конечно.

Эллисон позвонила своим родителям. Через пятнадцать минут Шон и Патриция приехали, чтобы забрать тихий драгоценный сверток.

– Как Уинтер?

– Я была не в состоянии подняться наверх. Я по-настоящему боюсь…

– Она поправится, Эллисон, – твердо перебила ее Патриция Фитцджеральд. – Мы устроим Бобби, и один из нас вернется.

– Хорошо. Мама, мне кажется, Бобби пока еще только сосет грудь.

– Эллисон, мы с твоим отцом уж как-нибудь справимся. – Патриция улыбнулась, вспомнив, с какой любовью они с Шоном нянчили свою маленькую девочку. – Подумай, кому надо позвонить. Разумеется, Питеру. И может, Лоренсу?

Когда родители ушли, Эллисон пошла в блок интенсивной терапии. Дежурный врач сказал ей, что за состоянием Уинтер следят, и тоже спросил как-то зловеще, надо ли кому-нибудь сообщить.

Эллисон сидела в комнате для посетителей и размышляла над этим вопросом. Кому надо сообщить?

Питеру? Питеру, который проявлял заботу об Уинтер. Питеру, который тактично помог Уинтер раскрыть ее замечательный талант и держал в тайне ее беременность и который, возможно, даже спас ей жизнь. Нет, того Питера больше нет. И никогда не было.

  147