71 
С июля Марк и Уинтер фактически жили вместе в ее квартире, но он оставил за собой это жилье, чтобы при необходимости было где отоспаться и уединиться.
Перед уходом из больницы Марк, бывало, звонил Уинтер.
– Я иду к себе, постою подольше под горячим душем и рухну в кровать, – говорил он.
– Хорошо.
– Позвоню завтра.
– Хорошо.
Уинтер никогда не настаивала, не капризничала, не дулась. Марк мог на этом попрощаться, но ему не хотелось, потому что он думал о ней, скучая по обещанию нежности в ее голосе и ощущению тепла, которые приходили к нему, когда он вспоминал о ней.
– Как прошел день, Уинтер? – говорил он, оттягивая момент прощания.
И они разговаривали. Через полчаса, все еще находясь в больнице, Марк нерешительно шептал, что ему пора идти. И Уинтер мягко предлагала: «Ты можешь принять душ у меня, Марк, а потом лечь спать».
При необходимости отоспаться Марк никогда не пользовался своей квартирой. Он всегда спал у Уинтер.
За последние два с половиной месяца не случилось ни одной трагедии, похожей на случай Дональда и Мэри Энн. До сегодняшнего дня Марк не испытывал потребности в уединении, пока не улягутся эмоции.
И теперь… Было бы нечестно нести в ее дом печаль или напряженное молчание. Нечестно?
Марк ехал к Уинтер по бульвару Вествуд. Ему следовало бы свернуть направо, на бульвар Уилшир, к океану. Но Марк продолжал ехать по Вествуду и через несколько кварталов повернул налево, на Холман-авеню.
Марк своим ключом открыл наружную дверь с кодовым замком, но, поднявшись на третий этаж, постучал в дверь квартиры Уинтер. У него, естественно, был ключ, но она его не ждала.
– Привет. Не надо было стучать. – Уинтер улыбнулась и пытливо взглянула в тревожные голубые глаза.
– Пойдем побегаем со мной, Уинтер.
– Побегать? Я?
Уинтер никогда не занималась спортом, но ее тело было стройным и гибким, обладающим, казалось, беспредельной энергией. Она поднималась по лестницам не задыхаясь, а ее движения были грациозными, как у газели, и бодрыми. Представляя мышцы Уинтер под ее великолепной кожей, Марк сравнивал их с тугими мышцами пантеры, от природы сильными и здоровыми.
«Однажды я паду жертвой изъянов конструкции, как все остальные женщины на земле», – говорила на это Уинтер. «Изъянов конструкции?» – «Груди, которые не смогут бесконечно сопротивляться законам земного притяжения. Целлюлит – последний символ заложенного старения! – появляется из ниоткуда».
– Чему ты улыбаешься? – Уинтер обрадовалась, что голубые глаза чуть-чуть улыбнулись, но они все еще были такими тревожными.
– Тебе.
– Мне не кажется, что бег трусцой чему-то помогает, а я основываю свои выводы, глядя на тех, кто трусит по беговой дорожке на Сан-Висенте. Тем не менее я побегаю, чтобы побыть с тобой.
Марк сидел на кровати, дожидаясь исчезнувшую в стенном шкафу Уинтер. Когда она появилась, на ней были облегающий золотистый топ, нейлоновые шорты переливчато-синего цвета – и то и другое с эмблемой университета – и теннисные туфли.
Уинтер повернулась на манер манекенщицы и спросила:
– Как я выгляжу?
– Не вижу никаких изъянов.
– Наверное, мне лучше заплести косу.
Уинтер встала перед зеркалом спиной к Марку. Заплетая в косу свои длинные черные волосы, она видела в зеркале задумчивое лицо Марка.
Марк смотрел на безупречное тело Уинтер и мысленно уплывал в отдаленное будущее… Уинтер с седыми прядями в угольно-черных волосах, Уинтер с морщинками вокруг глаз после многих лет смеха, Уинтер с бело-розовыми полосками на животе, оставшимися после рождения детей, Уинтер с грудью, опавшей от жизни и кормления детей.
Эти образы были прекрасны, потому что там рядом был он, Марк, сидящий на их кровати и наблюдающий, как она заплетает волосы. Марк был там, в отдаленном будущем, и это значило, что они выживут. Они будут вместе, и у их волшебной любви будут история, возраст и чудесные уютные морщинки.
Марк улыбнулся, но улыбка вышла неуверенной. Его счастливые мечты были омрачены воспоминанием о Дональде и Мэри Энн, чья любовь закончилась.
– Могу я назначить цену за эту мысль? – повернувшись, негромко спросила Уинтер.
– Нет. Она не для продажи. Вложение слишком ненадежное. – Марк увидел искорку боли в глазах Уинтер и мягко добавил: – Ладно, скажу тебе бесплатно, что думал о том, как мило ты будешь выглядеть с целлюлитом.
– Хорошо, принимается. Я буду неторопливо ходить по песку, возможно, по воде, а ты можешь бегать вокруг меня кругами или до горизонта и обратно, если захочешь. – Уинтер достала из шкафа широкополую соломенную шляпу. – Идем?
71 
