90 
– Он заставил меня верить, что была, – прошептала она.
– Не было. Неужели тебе никто не объяснил?
– Никто не знает. Никто, кроме тебя. Пожалуйста, не говори никому. – «Пожалуйста, не говори Элейн… или Эллисон».
– Не скажу. Обещаю. – Роб мягко улыбнулся. Он хотел прикоснуться к ней, обнять, но этим он напугал бы ее, предал, в конце концов. – И в полицию ты не сообщила… никому?
– Нет.
– Но он прекратил, когда тебе было двенадцать?
– Он уехал. – Ее отчим исчез на следующий день после того, как Эмили попыталась покончить с собой. Он просто растворился, отчего ее мать чувствовала себя ужасно несчастной, а Эмили – еще более виноватой, потому что и это случилось из-за нее. – А через четыре года уехала и я, как только сдала последний экзамен в школе.
– Это было в Квебеке?
– Нет. Мы переехали в маленький город на севере Калифорнии, где моя мать и вышла за отчима. Мой отчим был… и есть… американец. Он удочерил меня. Но когда мне исполнилось восемнадцать, я вернула себе фамилию настоящего отца. Мой отец француз… рыбак. Его лодка перевернулась, и он утонул, мне тогда было три года.
– Мне очень жаль.
Эмили тихо, задумчиво улыбнулась. В ее жизни было столько такого, чего она уже не могла изменить.
– Ты убежала из дома? – спросил он, помолчав несколько минут.
– Никто не пытался меня остановить, Роб. – Эмили пожала плечами. – Меня приняли в Калифорнийский университет, но мне нужны были деньги на дополнительные занятия и на жизнь, мне не хватило того, что я скопила, подрабатывая, когда училась в школе.
Роб затаил дыхание, надеясь, что Эмили не сбежала из неприютного дома на улицы Лос-Анджелеса. Но нет, этого не случилось. Она нашла работу, два или три места одновременно, и крохотную квартирку в цокольном этаже в Санта-Монике, на которую не нашлось других желающих. Затем, в один прекрасный день, в окне студии Джерома Коула она увидела объявление «Требуется помощник».
– А потом, в одну из суббот июня, у Джерома случилось пищевое отравление, и я сделала свадебные фотографии и… – Эмили улыбнулась. «А потом я получила работу у тебя». Улыбка потухла, когда она вспомнила, что Роб все о ней знает – и всегда знал, – хотя его глаза по-прежнему светились теплом. – Я больше не встречаюсь с Миком.
– С Миком?
– Это тот мужчина, с которым ты меня видел.
Хорошо. Начало положено, но этого недостаточно.
– Эмили, если ты никогда ни с кем не разговаривала… может, тебе это поможет? Есть специалисты, которые обучены…
– Ты считаешь, что со мной что-то не так?
Эмили уставилась в свой кофе, надеясь увидеть какие-то очертания или цвет, что-то, что подтвердило бы, что таблетка все еще действует. Но ничего не было, ничего, что смягчило бы боль.
– Нет! – быстро, твердо ответил Роб. Он смотрел на нее, пока она не подняла глаза и не встретилась с ним взглядом. – Я знаю, что в тебе нет ничего плохого, Эмили. Ты – невинная жертва.
– Со мной все в порядке, Роб.
Нет, не в порядке! – подумал Роб, вспомнив ее реакцию на его нежное прикосновение: принять наркотик, любой наркотик, уйти от действительности.
Роб и Эмили вернулись в ее комнатку на острове Святого Людовика в половине четвертого утра. Роб оставался на безопасном расстоянии, пока Эмили открывала дверь и включала голую лампочку, свисавшую с потолка.
– Спасибо тебе, Роб.
Роб улыбнулся, подыскивая верные слова для ответа. «Всегда рад тебя видеть, Эмили. Я прекрасно провел время». Вежливый ответ будет ложью. Его беспомощность, неспособность оказать настоящую помощь терзала Роба на протяжении всего вечера, когда он наблюдал, как она подыскивает ответы, отдается на волю случая, одинокая, отчаявшаяся. Это Робу решительно не нравилось, но… но быть рядом с ней… Ему не хотелось, чтобы это закончилось.
– Я улетаю в Лос-Анджелес в четыре часа дня. Хочешь вместе пообедаем?
– Да.
– Хорошо. Я буду здесь в одиннадцать.
– Договорились.
Когда он уже собрался уходить, его взгляд упал на карту Парижа, усыпанную таблетками.
– Эмили, пообещай мне, что выбросишь таблетки.
Эмили ответила печальной улыбкой. «Я не могу тебе этого обещать, Роб…»
Глава 18
– Так мы все же едем в Аспен, Роб? – Элейн услышала в своем голосе скрытую мольбу и подумала, догадывается ли Роб, что это не прием умелой соблазнительницы, а скорее выражение страха.
Когда дело касалось Роба Адамсона, Элейн не проявляла ненужной твердости. Она всю жизнь чего-то хотела и всегда это получала. И ничего она не хотела так сильно, как Роба. Взрыв негодования Роба перед его отлетом в Париж, когда она всего лишь сказала правду об Эмили Руссо, напугал ее. Злость Роба быстро улеглась, но воспоминания о ней остались. Звоня Элейн из Парижа, Роб разговаривал обычным тоном, но им нужно было снова оказаться рядом, прикоснуться друг к другу, любить друг друга, чтобы со всей страстью залечить ноющие раны, оставленные сказанными в гневе словами.
90 
