97 
– В нескольких кварталах отсюда я заметил симпатичное кафе. Я куплю куриный суп с лапшой, имбирный эль и быстро вернусь.
Уинтер улыбнулась слабой признательной улыбкой.
– Я поем здесь, Питер. Я чувствую себя нормально. Спасибо.
– Точно?
– Да.
– Ну ладно. Мы со Стивом решили, что этот уик-энд продлится три дня. Позвони мне в воскресенье, скажешь, сможешь ли работать в понедельник.
– Я собираюсь работать в понедельник.
– И все же позвони.
– Хорошо.
Питер приехал в Белмид и, рассеянно бросая теннисный мячик игривой Оладье, думал об Эллисон Фитцджеральд.
«Найди ответ на свой вопрос. Навести ее».
– Эллисон?
Эллисон оторвалась от фотографий, которые только что аккуратно разложила на своем столе. Два часа назад она сняла и положила на пол последние каталоги Хенредона, Кларенс-Хауса, Бейкера и Браншвига и Филза, чтобы освободить место для двенадцати длинных красных роз, доставленных от Роджера. Час спустя, когда появилась Эмили с фотографиями, которые она сделала во Франции, Эллисон поспешно убрала все остальное со своего обычно заваленного стола.
– Питер, – едва проговорила Эллисон. Что он тут делает? – Привет. Сегодня не снимаете?
«Постарайся говорить полными предложениями, – сказала себе Эллисон. – Питер талантливый писатель, ты не забыла?» Но глядя в эти темно-карие глаза, вообще было трудно что-либо сказать.
– Уинтер больна. Операторы перепробовали все фильтры, но она все равно выглядела бледно-зеленой.
– Ох! – Эллисон встала. Вот почему Питер здесь. Его прислала Уинтер. – Уинтер хочет, чтобы я…
– Нет, она чувствует себя нормально. Это простуда или съела что-то не то, а может, она просто переутомилась. Я только что отвез ее домой и добился обещания, что она поест супу и поспит. – Голосом, звучавшим совсем не так уверенно, как можно было ожидать от такого выдающегося человека, Питер продолжал: – Я решил заехать посмотреть, чем вы занимаетесь.
– Да? – «Хорошо. Но почему?»
– И чем же вы занимаетесь?
– Я разглядывала эти фотографии, пытаясь решить, какие самые лучшие.
Питер встал рядом с Эллисон и посмотрел на фотографии.
– Они все лучшие, – сказал он через минуту. – Все – шедевры.
– Я тоже так думаю.
– Это, должно быть, Э. Руссо, фотограф, чьи работы висят в Белмиде.
– Эмили Руссо. Да. Возможно, вы видели и ее снимки в «Портрете». Начиная с декабрьского номера Эмили делает большинство портретных фотографий. – Эллисон взглянула на Питера, ожидая сопровождаемого улыбкой подтверждения: «Ах да, конечно», но его приятное лицо было мрачно. – Вы не читаете «Портрет»?
– Нет, – тихо ответил Питер. Он перевел взгляд с фотографии версальского Малого Трианона на Эллисон, она смотрела немного озадаченно, но зеленые глаза улыбались. Ее улыбка подбодрила его. Сегодня Питер приехал сюда, чтобы проверить свои смутные ощущения, что это возможно, и Эллисон спокойно выдержала экзамен. – Я подумал, не хотите ли поужинать со мной сегодня вечером?
– О! – «Да». – Я… у меня другие планы.
– Красные розы?
– Да, он… – Просто клиент? Эллисон уже не могла так говорить о Роджере. Это было неправдой. – Да.
Питер получил ответы на свои вопросы.
«Но почему же я все время о ней думаю? Потому что она такая милая, особенная. У нее есть кто-то? Да».
– Я, пожалуй, пойду. Был очень рад повидаться с вами, Эллисон. Удачи в выборе фотографий. – «Прощай».
– Спасибо, – прошептала Эллисон. – До свидания.
Эллисон смотрела, как Питер идет по комнате и выходит на улицу, в полуденное солнце и шум бульвара Уилшир… ушел. Но не забыт. Теперь у Эллисон есть воспоминание, которое она будет снова и снова проигрывать в голове, как делает это с тремя другими воспоминаниями о встречах с Питером Дэлтоном. Эллисон проигрывала эти сцены, изменяя конец. До Питера она хотела изменить конец только в одной сцене из своей жизни – в той сцене прыжка через бело-зеленую изгородь, когда все ее мечты разлетелись вдребезги.
Но теперь, из-за Питера, появились новые сцены, которые она захотела изменить. Почему она не вернулась вместе с ним в конюшню в то декабрьское утро? Почему она не пригласила его на семейный ужин в канун Рождества? Что, если Питер был один на Рождество и страдал от одиночества?
Эллисон казнилась, придумывая, как она могла – как ей следовало – изменить сцены с Питером. И придумывала новые сцены. Как раз вчера вечером в специализированном магазине в Санта-Монике она видела перевязанную красной ленточкой игрушку для собаки – на Валентинов день – и подумала, не купить ли ее для знаменитой Оладьи.
97 
