Последние отзывы

  18  

Король Людовик Желанный был молод и полон надежд осчастливить Францию, но он, к сожалению, не знал, что для этого надо сделать, да и, кроме того, это оказалось весьма нелегким делом. Вокруг него все время кипят страсти: раздаются требования, протесты, носятся всевозможные слухи - одним словом, царит полная неразбериха, которую мог бы упорядочить и которой мог бы овладеть лишь сильный и мудрый человек. В такой обстановке лишь всегда умеющий отшутиться и держащий нос по ветру Морепа чувствует себя как рыба в воде. Провозгласив приход новой эры и имея под этим в виду необозримый круг вопросов, философы пробудили в молчавшей, точно она немая, Франции желание говорить, и ее сильный, многозвучный голос уже слышен словно бы издали, но уже достаточно ясно. Со стороны же Oeil de Boeuf (a это ведь совсем рядом) слышится громкое и весьма назойливое требование придворных, составляющих опору трона, тянуть из казны, этого созданного для них рога изобилия, столько, сколько им вздумается: какое нам дело, что либералы придумали какую-то новую эру; пусть будет новая эра, но чтоб никаких урезываний средств, отпускаемых на содержание двора! Увы, именно это требование совершенно невыполнимо.

Как мы уже говорили, философам удалось выдвинуть на пост генерального контролера Тюрго в надежде, что он проведет все необходимые реформы. К сожалению, он занимал этот пост всего двадцать месяцев. Имея волшебный кошелек Фортуната^[96], он, конечно, продержался бы на этом посту подольше. Да и не ему одному - любому генеральному контролеру такой кошелек мог быть весьма полезен. Вы никогда не обращали внимания на то, как щедра природа, когда речь идет об ожиданиях? Сколько людей, один за другим, устремляются к авгиевым конюшням, как будто тот или другой способен их очистить, но даже самому честному, работавшему на пределе своих небольших возможностей удается совершить лишь кое-что. Вот, например, Тюрго, способный, честный, изобретательный и дальновидный, с сильной, как у героя, волей человек, но что он мог сделать, если у него нет кошелька Фортуната. О, сангвинический генеральный контролер! Задумав осуществить во Франции революцию мирным путем, ты не позаботился о том, чтобы найти средства для выплаты "компенсаций", которые - - это молчаливо подразумевалось - необходимы для ее осуществления. Более того, едва ты приступил к этому важному делу, ты вдруг заявляешь, что духовенство, дворяне и даже члены парламента будут платить налоги, как и все остальные простые люди!

Какие негодующие, озлобленные крики раздаются в галереях Версальского дворца! Морепа крутится в этом вихре злобы, точно волчок, ну а бедному королю (всего несколько недель назад он писал Тюрго: "II n'y a que vous et moi qui aimions le peuple") (Кроме вас да еще меня, нет никого, кто бы так близко принимал к сердцу интересы народа) ничего не остается, как подписать приказ о его отставке и ждать, когда разразится революция^[97].

Выходит, надежды не сбылись и, так сказать, отсрочены, не так ли? Отсрочены, это верно, но ведь не уничтожены, не аннулированы. Они снова оживают, когда в Париж приезжает после долгого отсутствия сам патриарх философов Вольтер^[98]. Этот высохший старец "в огромном парике a la Lois Quatorze^[99], из-под которого сверкают горячие, как угли, глаза" вызывает в обществе необыкновенный подъем, своего рода взрыв. Оказалось, что Париж умеет не только смеяться и иронизировать; оказалось, что Париж может испытывать едва ли не религиозное поклонение к своим героям. Чтобы только взглянуть на него, дворяне переодевались трактирными слугами, красивейшие женщины готовы были, кажется, устлать своими волосами путь, по которому ступала его нога. "Карета, в которой он едет, - это ядро кометы, и хвост ее заполняет целые улицы". Ему устраивают в театре настоящий апофеоз, точно он император, и, наконец, "душат под розами". Его нервы не выдержали, и старый Ришелье посоветовал принять опиум невоздержанный патриарх принял слишком большую дозу. Даже Ее Величеству пришла мысль послать за ним, но ее вовремя отговорили. Хорошо уже то, что Ее Величество до этого додумалась. А ведь этот человек поставил своей главной целью в жизни разрушение и уничтожение того фундамента, на котором покоятся их величества и их преподобия. Чем отплатил ему мир за это? Как глашатай и пророк, он мудро высказал то, о чем многие мечтали сказать, и мир откликнулся и короновал его. Правда, хоронили обожаемого и задушенного розами патриарха тайком. Ну что ж, самое замечательное во всем этом то, что Франция, несомненно, беременна (или, как говорят немцы, "в доброй надежде"); пожелаем же ей счастливо разрешиться от бремени и принести добрый плод.

  18