Особенно,... 
108 
Трейси с визгом затормозила прямо перед его домом, припарковала машину, наплевав на запрещение, и оставила мигать аварийные огни. Она выпрыгнула из автомобиля и побежала по лестнице к его квартире. Идиотизм! Столько платить за квартиру и подниматься пешком! В этом весь Джон!
Ее волосы — вернее, то, что от них осталось, — прибило к голове дождем. «Какая теперь разница», — подумала она, проводя по ним ладонью, чтобы стряхнуть воду. Тяжело дыша, Трейси добралась наконец до его двери и забарабанила в нее изо всех сил. Если Джон в постели, она вытащит его на дождь и подвесит за воротник, как нашкодившего щенка. Но на ее стук никто не ответил.
Трейси не могла остановиться: она продолжала стучать. Что-то надо было делать! Она порылась в сумке и нашла фломастер, но у нее не было бумаги. Пришлось использовать желтый блокнотик. Трейси написала на первом листочке: «Не могу поверить!» — и ударом кулака приклеила его к двери. Буквы немного расплылись от влаги, но прочесть было можно. Потом она написала: «Что после всех этих лет ты мог», — и снова оторвала листочек и приклеила его к двери. На третьем листочке появилось: «Совершенно забыть о нашей встрече». Трейси не могла остановиться, к счастью, у нее было два полных блока клеющихся листков. На двери появилось: «Неблагодарная свинья», «Эгоист».
Она писала и приклеивала, и снова писала. Снаружи в окно холла стучал дождь и заглушал ее тяжелое дыхание и шуршание фломастера.
В итоге на двери висело двадцать три желтых листочка, которые подробно описывали Джону, какой он непорядочный человек, и сообщали, что она больше никогда не захочет его видеть.
Наконец ее гнев прошел, осталась только горечь. Трейси посмотрела на дверь. Смешное зрелище. И сама она просто смешна. Джон, наверное, будет смеяться, когда увидит это. Может быть, они придут вместе с Элисон. На секунду Трейси захотелось содрать свои записки, но она убрала оставшиеся листочки и фломастер в сумку и ушла.
Трейси села в машину и отправилась домой. Ей было нелегко: слезы застилали глаза и мешали смотреть на дорогу. К тому моменту, когда она добралась до Северной улицы, она рыдала так отчаянно, что ей не хватало воздуха. Она подъехала к тротуару, остановилась и дала волю слезам.
Когда Трейси отняла руки от лица, она заметила расплывчатый контур велосипеда, проехавшего мимо. Что за город: вечные дожди и сумасшедшие под дождем. Слезы продолжали литься, и Трейси начала икать. Но, в отличие от дождя, слезы наконец кончились. Трейси вытерла заплаканное лицо, завела мотор и поехала дальше. Вскоре она догнала только что проехавший мимо нее велосипед.
— Идиот! — закричала она ему через окно. — Ты что, о правилах никогда не слышал? — добавила она зеркалу заднего вида, обогнав велосипедиста.
Трейси показалось, что она ехала домой неделю. Она была так измучена, словно всю дорогу бежала. Она быстро припарковалась, вышла из машины, хлопнула дверцей и побежала под неутихающим дождем к подъезду.
Глава 35
Проводив отца до автобусной остановки, Джон вернулся домой. Он с трудом поднялся по лестнице: так у него дрожали колени. Отец никогда не нравился ему в роли лощеного донжуана, но видеть его таким больным и несчастным оказалось еще тяжелее. Джон не заплакал только потому, что, войдя в квартиру, обнаружил на диване Элисон, на которой не было надето ничего, кроме его единственной уцелевшей микроконовской майки. Элисон смотрела телевизор. Джону удалось скрыть свое удивление: он абсолютно забыл, что она все еще у него дома.
— Где ты был? — с неодобрением спросила Элисон.
Джону пришлось поддерживать светскую беседу и отвечать на массу вопросов о своей работе, рассказывать, как давно он в «Микроконе», и есть ли у него акции фирмы, и какие у него взаимоотношения с владельцами. У него не хватало сил лгать в соответствии с правилами, преподанными Трейси. Он просто старался быть вежливым до тех пор, пока она не пошла в спальню. Но когда Элисон нагнулась, чтобы найти туфлю, Джон снова почувствовал возбуждение и потянулся к ней за тем единственным утешением, которое она могла дать.
— Я думала, ты никогда не захочешь, — самодовольно сказала Элисон.
«Может быть, только разок на дорожку», — подумал Джон и машинально взглянул на свое запястье. У него по-прежнему не было часов, поэтому он взглянул на будильник в изголовье кровати. К его стыду, совершенное тело Элисон заставило его забыть о тяжелой болезни отца. Он растворился в ней, потеряв связь с реальностью.
108 
