Последние отзывы

  30  

– Вот, значит, как? Появился особый интерес? Поэтому ты и ходишь сам не свой после приезда оттуда? Ну что ж, если решил за ум взяться, одобряю! Давно уж пора, не мальчик, тридцать лет скоро! – И, не удержавшись, спросил: – И кто она?

Инна Федоровна также с интересом смотрела на сына, забыв о своем правиле не лезть в его жизнь. Он небрежно отмахнулся.

– Да что вы, в самом деле! Может, мне там просто понравилось? Тихо, спокойно…

Отец так и впился в него глазами, привстав в кресле.

– Тихо, говоришь, спокойно? Ты же всегда этого терпеть не мог! Ну что ж, мать, похоже, нам и в самом деле пора готовиться к свадьбе.

Юрий скривился, но промолчал, окончательно убедив родителей в верности своей догадки. Посмеиваясь, Николай Геннадьевич немного иронично пожелал:

– Ну, удачи тебе, сын! Поймай за хвост свою жар-птицу! Смотри только, чтобы не вырвалась!

Перед отпуском Юрию пришлось еще пару недель помотаться туда-сюда, покупая компьютеры, мониторы, и разные причиндалы к ним. Наконец можно было уезжать. Путевку купить было пара пустяков. Санаторно-курортную карту, при правильных действиях, удалось оформить всего за два часа. Вернее, два часа он сдавал в поликлинике всякие там анализы, а саму карту занесла к нему домой его участковая врачиха. Не безвозмездно, естественно. В результате все были довольны – он тем, что ему не пришлось тратить драгоценное время, а она неплохим приработком.

Несмотря на Любашины слезы, озадаченной и обеспокоенной его отъездом, и, главное, выбором места отдыха, он твердо заявил ей, что поедет один. Они даже поссорились перед отъездом, потому что она настойчиво просила его взять ее с собой. Отговорился тем, что ее всё равно не отпустят с работы, она работала врачом-психотерапевтом в престижной частной клинике с весьма крутыми порядками.

Сейчас, сидя напротив Даши, чувствовал себя так, будто вернулся домой после долгого нежеланного отсутствия. Напряженно всматривался в ее лицо, и на мгновенье ему показалось, что в ее глазах мелькнул ответный радостный огонек.

Но она быстро его потушила, и Юрий прочитал зловещее предупреждение, аршинными буквами написанное у нее на лбу: руками не трогать! У меня муж и ребенок!

Он поморщился от ее двуличия: с одной стороны – нарочитая недоступность, с другой – порочность. Это грубое слово царапнуло по нервам, но он напомнил себе Толика. Ведь не наврал же он ему? Зачем? Когда тот, еще не отошедший от страстных ласк, случайно рассказал ему о санаторной медсестре, Юрий и не думал ехать сюда. Именно под впечатлением его слов он и купил путевку.

Отбросил в сторону сбивающие с истинного пути мысли и сосредоточился на Даше. Ему хотелось хотя бы взять ее за руки, а еще лучше посадить на колени и целовать, но он боялся новой вспышки праведного гнева и сидел скромно, как примерный ученик на уроке строгой учительницы. Ничего, он подождет, когда растет лед. Если быть достаточно терпеливым, то всё получится, он в этом уверен.

Под его пристальным взглядом Даша чувствовала себя на редкость неуверенно, ее кидало то в жар, то в холод. Она застыла на самом краешке кресла как туго натянутая тетива, нервно вздрагивая от каждого его движения. Вдруг он опять вздумает ее поцеловать? Она не была уверена, что у нее хватит воли и здравого смысла положить этому конец. Его поцелуй разжег в ней непонятную темную жажду, и она наперекор разуму и врожденной порядочности всем своим существом жаждала продолжения.

К ее облегчению, Юрий больше не делал попыток к физическому сближению, видимо, решив для начала узнать о ней побольше. Сначала Даша неохотно отвечала на его вопросы, но вокруг было так тихо, так спокойно, он с таким искренним сочувствием и интересом слушал ее рассказ, что она потихоньку расслабилась и говорила всё откровеннее. Он спрашивал ее обо всем – что ей нравится и что нет, кто ее родители, что любит ее маленькая дочка.

Когда она для равновесия спрашивала его о нем самом или его родных, отвечал откровенно и без запинки. Несколько раз заставлял ее искренне смеяться над своими шутками. В общем, делал всё, чтобы ей понравиться. И, надо признаться, это ему вполне удавалось.

Они проболтали больше трех часов, подшучивая друг над другом и смеясь. Ровно в три она случайно взглянула на часы, ахнула, и заботливо, как строгая, но любящая мать, заметила:

– Юрий Николаевич! Вам пора идти спать! Причем давно! Вы нарушаете санаторный режим!

Слова о том, что он хочет спать только с ней, застряли у него в горле, к счастью, так и не вылетев наружу. Он учтиво распрощался и послушно вышел, спрашивая у самого себя, что это с ним такое.

  30