Особенно,... 
28 
Поступок Алисы привел в недоумение всех, кто маломальски был с нею знаком. Все было настолько неожиданно, что подруги и сокурсники с недоверием отнеслись к тому, что она вдруг появилась на занятиях с обручальным кольцом и коробками конфет, приглашая желающих поздравить ее. Стало ясно, что никаким розыгрышем здесь не пахнет.
Марина пришла просто в ужас от того, что Алиса теперь будет жить не рядом на одной лестничной площадке, а через несколько кварталов, и их общение станет совсем мизерным. Глядя, как подруга складывает вещи в чемодан, она чувствовала себя брошенной, обманутой. Ведь они как сестры-близнецы привязаны друг к другу. А теперь этот странный брак…
– Как ты в сложившейся ситуации можешь думать о нашей ежевечерней болтовне? – возмутилась Алиса, выслушав негодования подруги. – Человек безнадежно болен, я должна скрасить его последние дни. Неужели ты не понимаешь!
– Лялечка, милая, не сердись, я – дура. Ты же знаешь, я сначала брякну, а потом думаю. Не сердись, прошу тебя. – Марина заискивающе смотрела ей в глаза. Алиса только качала головой.
– Ты ничего не можешь понять, – огорченно произнесла та, разочарованно глядя на Маринку. – Все быстротечно. Ты не заметишь, как я снова окажусь здесь, рядом с тобой.
– Ты говоришь обреченно, будто общение становится для тебя пыткой. Я надоела тебе…
– Нет, что ты. Расстояние не изменит наших отношений. – Алиса закрыла замки чемодана и присела на край своего дивана. Марина сидела в кресле напротив, нервно покусывая губы. Она всегда выглядела немного растерянной, а сегодня это было слишком явно. – Последнее время я часто задумываюсь о том, почему наши судьбы складываются так, а не иначе? Что руководит нашими поступками? Ответов несколько. Надеюсь, скоро я выберу правильный.
– Ты умная, ты все сделаешь, как надо.
– Горе мне с тобой, Машка. Ты младше меня на шесть дней, а иногда мне кажется, что на шесть лет. Дитя дитем. Нам уже за двадцать, а что мы сделали в жизни?
– Ты так произнесла «за двадцать», что сложилось впечатление, что речь идет о древних, немощных старухах, – жестикулируя, пробормотала Марина.
– Ну, хорошо. Тебя я в счет не беру. Ты – давно самостоятельный человек. А я! Живу за спинами родителей, что-то из себя строю. И ни одного поступка! – Алиса говорила с жаром, даже дыхание сбивалось. – Я потеряла много времени. Буду наверстывать.
Марина так и не поняла до конца, о каких высоких материях толковала подруга. Как всегда восхищенно глядя на Ляльку, она приготовилась ждать. Все в этой жизни быстротечно – и в этом непреложная истина. Одно становилось очевидным – что у Алисы очередной этап самоутверждения. И проходит он весьма своеобразно. С нею и не бывало по-другому.
Она не стала менять фамилию, чем очень огорчила Семена. Он посчитал, что она настолько равнодушна к нему, что даже на короткий срок не пожелала называться Алисой Равкиной. Фамилия Зингеров в городе была довольно известной благодаря Захару Борисовичу, а вот Равкины никогда не были в центре внимания, только в этот раз, когда произошла скоропалительная свадьба, объединившая представителей двух семей. О своих переживаниях Семен не говорил ни с кем. Он понимал, что в его положении глупо мечтать о чем-то большем, чем элементарная человеческая жалость.
Потом через какое-то время он решил, что поступил подло, согласившись на этот союз. Это было нечестно с его стороны по отношению к девушке, которую он любил всю свою жизнь. Но каждый день пребывания Алисы в его доме делало его существование светлым, лишало оттенка безысходности. Оценив благородство поступка Алисы, Семен не стал настаивать на том, чтобы их отношения стали по-настоящему близкими. К тому же он был настолько болен, что и Алисе казалось кощунственным подвергать его такому испытанию.
– Я слишком долго любил тебя в мыслях, а теперь, когда ты так близка, не могу сделать это реальностью, – легонько сжимая руку жены, произнес Семен в их первую брачную ночь.
– Чтобы быть по-настоящему близкими друг другу, людям не всегда нужна постель. Нас объединяет нечто более сильное. Поверь, я говорю от всего сердца. – Алиса поцеловала Семена в лоб, собираясь ложиться спать. Большой широкий диван так и не стала ложем для плотских утех, но той близости, единения, которую чувствовала Алиса к преданно смотрящему на нее влюбленному мужчине, она не могла передать словами.
Месяцы, проведенные в доме Семена, она сочла искуплением за все свои грехи. Молодая женщина считала, что их у нее набралось немало, но искренность отношений с умирающим, слабеющим день ото дня мужем могла перевесить все глупости, которые она успела натворить. Официально считаясь замужней женщиной, Алиса уже давно не была так целомудренна. Она не чувствовала себя ущемленной и ни с кем не делилась этой интимной деталью семейной жизни. Это касалось только двух человек: ее и Сенечки. Единственное, что огорчало ее, так это прогрессирующее слишком быстро ухудшение состояния его здоровья. Она не смогла стать для него допингом, вернувшим хоть на короткий срок былые силы. И чем больше она старалась, вкладывая душу в тающего, слабеющего близкого человека, тем тяжелее становилось на душе. Это было наказание, словно говорящее, что не все на свете подлежит прощению. Алиса молча переживала в себе боль и безнадежность. А когда Семена не стало, она едва нашла в себе силы снова вернуться в квартиру родителей. Равкины говорили, что она может остаться, и они всегда будут относиться к ней, как к близкому и любимому их сыном человеку. Они не понимали, что разрывают ее сердце на части своим добрым отношением. Ведь за счет их единственного сына она собиралась получить прощение за собственные проступки. «Корыстная дрянь», – так назвала себя Алиса, собирая немногочисленные вещи в полупустой чемодан. Единственное новое, что попало в него, – подаренное свекровью жемчужное ожерелье.
28 
