Особенно,... 
89 
Единственное, что ее удивляло: как получалось, что Алиса ни разу не столкнулась с Вадимом, который иногда встречался с женой после работы, бывало, заходя за ней в кабинет. Правда, последнее время этого не происходит. Марина заметила, что Валентина Сергеевна перестала быть улыбчивой, светящейся от счастья. Может быть, она догадывается о том, что происходит?
– Скажи, Вадим знает, что ты работаешь невропатологом? – спросила однажды Марина. Это был обычный зимний вечер, когда Алиса решила скоротать время в обществе подруги.
– Нет, мы не говорили об этом. Вернее, в самом начале я сказала, что оказалась у больницы случайно. Солгала, а теперь не знаю, как исправить положение.
– Зачем было врать?
– Я побоялась, что моя профессия насторожит его, закрепостит. Глупо, конечно, но я это сделала. – Алиса развела руками. – Была бы я модельером, косметологом, парикмахером – никогда бы не стала этого скрывать, а тут словно заклинило. Я иногда становлюсь сама не своя, когда он пристально смотрит на меня. Прямо дурочкой делаюсь, честное слово.
– Странно. – Марина поджала губы, от волнения играя с тонкой прядью светлых волос. – Три месяца два человека вместе и ничего не пытаются узнать друг о друге.
– Неправда. Я, например, знаю, что он работает в компьютерной фирме, которая набирает обороты с каждым днем. Вадим не любит говорить о бизнесе, но недавно похвастал, что в марте они будут открывать магазин по продаже бытовой техники и компьютеров в том числе.
– Ты разделишь с ним этот праздник, будучи рядом в такой торжественный момент?
– Мы не обсуждали это.
– Хорошо. Что еще ты смогла узнать о нем за прошедшее время?
– То, что его родители тоже врачи, что он у них единственный сын, но отношения между ними почемуто давно испорчены.
– Да ну? – присвистнула Марина. Она оценила находчивость Вадима, которая помогала все это время избежать такого естественного знакомства с собственными родителями. – Проблемы, значит, с предками? А с друзьями?
– Нормально, как у всех. Фамилии и имена не назывались, но они есть, как у каждого человека.
– Но их ты тоже не видела?
– Нет нужды. – Алиса раздражалась, чувствуя, что Марина целенаправленно задает свои вопросы. – Что ты хочешь сказать? Ты будто знаешь больше, чем я. Задаешь вопрос и с такой издевкой! Твой тон и бегающий взгляд последнее время тревожат меня. В чем дело? Мы уже однажды имели такую ситуацию. Ты держала меня в напряжении, не стала объяснять причин своего поведения, сказав, что сделаешь это, когда придет время. Ты не отказываешься от своих слов?
– Нет.
– И что дальше?
– Пока ничего. Время не пришло, – отвечая так, Марина не знала, что она сама имеет в виду. Какие сроки, какие события могут подтолкнуть ее к разоблачению? – Одно могу сказать с полной уверенностью – я не узнаю тебя.
– Я стала другой? – Алиса подняла брови.
– Совершенно.
– Любовь способна изменить любого человека. Это происходит и со мной.
– Ты даже не подозреваешь, что на самом деле с тобой происходит, – тихо, но зловеще произнесла Марина. Она поднялась с дивана и, кутаясь в старый пуховый платок, добавила: – Сделай одну вещь для меня.
– Какую?
– Пообещай, что сделаешь.
– Что за спектакль! – Алиса не на шутку разнервничалась, но под укоризненным взглядом подруги смягчилась. – Обещаю.
– Признайся Вадиму, что работаешь в нашей больнице. Пусть он зайдет к тебе после работы. – Марина говорила, как в бреду. Словно не она, а совершенно другой человек пытался таким образом снять с себя ответственность за умолчание правды. Она подошла к окну, отвернувшись от Алисы.
– Зачем?
– Хочу его рассмотреть получше – устраивает такой ответ?
– Нет, не устраивает. Это можно сделать иначе. – Алиса потеряла терпение и взорвалась. – И к чему тебе его рассматривать? Да ты просто изводишь меня из ревности! Ты всю свою жизнь крадешься по моим следам. Ты завидуешь моим романам, моему счастью. Ты с удовольствием будешь проливать слезы, оплакивая мои неудачи, а через пришедшую радость не можешь перешагнуть! Ты не можешь пережить, что у меня наконец все складывается так, как я всегда мечтала!
Алиса кричала так громко, что Марина машинально прижала ладони к ушам. Она с детства тяжело переносила повышенный тон в свой адрес. Еще с тех пор, как мать кричала на нее, сгоняя свою досаду на дочери. Марина сразу становилась тупой, ничего не соображающей, готовой свернуться в комочек, спрятаться ото всех. Она боялась обернуться и посмотреть на Алису, не хотела видеть выражения ее лица. Почувствовав, что колени подгибаются, она оперлась о широкий подоконник. Слезы полились из глаз – от горькой обиды, от несправедливых обвинений в свой адрес.
89 
