Оттепель переходит в распутицу

Время снабженцев

Пришла пора, и закончился период, отведенный на очередное переустройство России, хрестоматийные пятнадцать лет. Даже двадцать, но пять лет спишем на брожение умов и поиски лидеров процесса. Считая от 91-го, когда все сделалось волнующе неясным, и до 2007 года, когда все стало ясно опять, — как раз и миновали те самые пятнадцать лет, ровно как положено в русской истории. Можно сказать, что история работает как будильник: завели, время подошло, вот будильник зазвонил.

Так уже было много раз, последний, живой в памяти период — с 1953-го (смерть Сталина) до 1968-го (танки в Чехословакии). Пора интернациональных фестивалей, узких брюк, джаза и абстрактной живописи, время разоблачения культа личности и увлечения экзистенциализмом получило название «оттепели». Повлияло это время на природу России? Нисколько. Герои тех лет именовались «шестидесятниками», они благородно и скучно старели, забытые всеми, и прежде всего новыми реформаторами. Новые реформаторы, появившиеся после положенного периода застоя, на «шестидесятников» не особенно оглядывались — опубликовали десять устаревших текстов и отправили авторов на пенсию.

Наше время, по аналогии с «оттепелью», следует назвать «распутицей»: количество грязи, произведенной энтузиастами, несоизмеримо с тем временем. Оттепель — это когда только потекло, распутица — это когда вовсе развезло. Распутица — довольно емкое слово. Оно обозначает и отсутствие дороги, и топь, и бесперспективность. Однако вот снова подморозило, грязь и лужи стянуло льдом. Лидер, коему Провидение дало судьбоносную фамилию, поведет свой народ известной прежде дорогой.

Периоды сомнений и брожений регулярно случаются в истории России, и ушлые люди, отмечая начало перемен, точно предсказывают их конец. Так бывало прежде, так есть сейчас и так будет снова. Сначала режим придет в негодность, проиграет соревнование с передовыми технологиями Запада. Тогда лидеры задумаются о переменах: хорошо бы догнать соперника, и значит, надо перезапрячь лошадь (то бишь народ). Ради этого придется ослабить узду, и народ на время вздохнет свободно. Потом население охватит эйфория свободы, потом начнутся грабежи, потом новые управляющие станут учиться у Запада новым технологиям, потом выделится новый лидер, который, используя преимущества новых технологий, снова с Западом поссорится, потом в стране наступит новая полоса тихого крепостничества. Вот, собственно, и все.

В такие периоды интеллигентные люди задаются вопросами: «Как нам обустроить Россию?», «Как переделать Россию за пятьсот дней?» — и наполняют умы окружающих пустыми фантазиями. Такие годы именуют по-разному: «смутным временем», «периодом реформ», «оттепелью», «новой экономической политикой», «прорывом в цивилизацию» и т. п. Название всякий раз отражает степень оболванивания хрониста — те, кто назвал время западника Годунова «смутным», представляли себе природу России точнее, чем безумцы, объявившие сегодняшнее брожение «прорывом в цивилизацию».

Речь, разумеется, никогда ни о каком прорыве в европейскую цивилизацию не шла. Россия представляет собой особый организм, и развивается по собственным, имманентным ей самой законам. Никакой общей цивилизации, куда Россия могла бы войти (тем более хотела бы войти, тем более была бы приглашена), попросту не существует.

В России речь идет всегда только об одном, а именно: о завозе нового оборудования, чтобы укрепить старый режим.

Как только прежнее оборудование (пушки, корабли, трактора, ракеты, банковская система, нефтедобыча, система управления, информационная база и пр.) приходит в негодность и конкуренции не выдерживает, наступает пора перемен. Перемены эти касаются инструментария, но не принципа использования инструментов. Иные пылкие люди называют такое время — временем реформ, а тех, кто завозит новое оборудование, — реформаторами.

Это основная, радикальная путаница российской историографии: исследователи принимают за реформаторов — обыкновенных снабженцев. Есть такая должность на заводе — снабженец; это изворотливый человек, обладающий опытом налаживания контактов, ловкач, проныра, деляга, которого дирекция посылает к соседям, чтобы он привез новые детали к старым станкам.

Российское государство время от времени делегирует группу снабженцев для закупки нового оборудования, и служилые люди отправляются в Амстердам — учиться корабельному делу, в Женеву — осваивать социальную риторику марксизма, в Гарвард — перенимать приемы банковских спекуляций. Нет сомнений в том, что некоторые из этих снабженцев искренне заблуждаются на свой счет и полагают себя самостоятельными мыслителями, просветителями, «архитекторами перестройки». Некоторым из них мнится, что именно так, перенимая приемы западных технологий, могут изменить они вековой уклад своей суровой Родины. Вот освоят они прогрессивную банковскую систему — и не будет более угнетения и бесправия глухих российских деревень. Вот завезут они на старый завод компьютеры, и завод станет выпускать не колючую проволоку — а розовую пастилу.

  66