22 
— На тебя.
— Ты серьезно?! — он был счастлив, чуть не захлопал в ладоши, как ребенок, получивший неожиданный подарок.
— А что тебя удивляет? Извини, я спешу. Прощай, — выдохнула Юля, запахивая полы кашемирового пальто. Больше она ничего не хотела говорить ему, ни единого слова. Поэтому, повернувшись на высоких каблуках, она быстро и легко пошла по длинному коридору, ведущему ее в новую жизнь, в которой от прошлого остались воспоминания, фамилия, дочь.
Щеголев смотрел ей вслед, пока она не скрылась вдалеке за поворотом. Потом он достал из кармана пачку сигарет, вынул одну и, разминая ее в пальцах, направился к выходу. Он шел, ощущая внутренний дискомфорт и не понимая причины этого. Лев смотрел по сторонам, взгляд его упирался в закрытые, равнодушные двери бесчисленных кабинетов. Отчего же ему так тревожно, не по себе, словно неведомая сила пытается пробраться к нему в душу и привести там все в состояние хаоса. И наконец Щеголев понял, в чем дело: он шел по длинному, опустевшему коридору, чувствуя аромат ее духов. Он не мог перепутать: «Восьмой день» Ив Роша — он сам подарил их Юлии на день рождения. Этот удивительный тонкий аромат востока, цветов, едва скрываемой страсти понравился ему сразу, как только продавец протянула ему маленький пробник. Он был уверен, что и жене понравится. Юлия с улыбкой приняла подарок, закрыв глаза, вдохнула незнакомый аромат.
— Божественно, — тихо сказала она. — Это мой аромат, только мой. Ты удивительно прозорлив. Спасибо.
Щеголев вспомнил, как ощутил удовлетворение. Он попал в десятку — это всегда действовало на него возбуждающе и успокаивающе одновременно. Сейчас же он полностью попал во власть этого запаха. Словно весь коридор был полит парфюмом, отбрасывающим его в недавнее прошлое. Лев тряхнул головой, зажал сигарету в зубах и медленно направился к выходу. Он шел размеренным шагом, продолжая находиться во власти ее аромата. Теперь это был аромат женщины, которая перестала быть его женой. Он окончательно понял это в тот момент, когда она сказала короткое, острое «прощай». В ее глазах не было печали и отчаяния. Она оказалась более стойкой, чем он себе представлял. Ожидая всего, чего угодно, он не получил и сотой доли того, что устраивают своим мужьям брошеные жены. В какой-то момент ему даже стало обидно: как легко она отказалась от него! Но водоворот забот новой жизни не давал возможности долго раздумывать над этим.
Все, он получил то, чего хотел. Но сейчас, проводя вместе с Машей день за днем, Щеголев уже не был так уверен в правильности своего решения. Он боялся признаться, что, пожалуй, поторопился. Он, как всегда, все воспринял слишком серьезно. А может быть, впервые позволил себе расслабиться, пойти на поводу эмоций, плотских желаний и проиграл. Щеголев был уверен, что переоценил силу своих чувств и, тем более, отношение к нему Маши. Она играла им, не понимая, как важно для него заполнить пустоту, образовавшуюся внутри. Пожарская — большой избалованный ребенок, которому попала в руки новая игрушка. Пока она не поломалась, пока ею можно свободно играть, она любима, в случае проблем — будет забыта.
Щеголев ощутил это, когда впервые за время знакомства с Машей заболел. Простуда неожиданно свалила его с ног. Он уже забыл это противное состояние озноба, заложенности носа, вялости в теле и единственное желание, остающееся в одурманенном температурой сознании — спать. Вернувшись вечером с работы и застав его в таком плачевном состоянии, Маша озабоченно поджала губы. Она явно была недовольна тем, что увидела: Щеголев лежал на разостланном диване, укрывшись до самого подбородка, с красным словно от перенапряжения лицом. Он улыбнулся ей, получив в ответ какое-то подобие однобокой улыбки. Один кончик губ Маши неестественно потянулся в сторону, пытаясь создать иллюзию приветливого лица. Она включила компьютер и принялась прослушивать записи диктофона, явно не собираясь ставить ему градусник, заваривать липовый чай с медом, находить в аптечке жаропонижающее средство…
— Ты принял что-нибудь? — не оборачиваясь, спросила Маша, быстро перебирая тонкими пальцами клавиатуру компьютера.
— Да, — солгал Щеголев, хотя понимал, что ложь не придаст ему сил, не поможет скорее выздороветь. Он невероятно обиделся за такое пренебрежительное отношение к своему здоровью и впервые пожалел, что рядом нет Юлии. Она бы вела себя совершенно иначе.
— Нужно будет выпить что-нибудь для профилактики, — так же, не оборачиваясь, продолжала девушка. — Мне никак нельзя заболеть. У меня очень напряженная неделя, дорогой.
22 
