Лёгкий, ненавязчивый романчик 
173 
– Если я услышу от вас еще одно мерзкое слово, я вас накажу! – пригрозила Тереза. Но то, что сказала Кенди, было правдой. Лайла была знаменитостью. И две другие с ней. А когда слава оказывается такой большой, то любая подробность их жизни станет достоянием публики. Что же тогда будет делать Лайла?
Тереза посмотрела на Эстреллу, которая перехватила ее взгляд, затем пожала плечами, будто прочитав ее мысли. Тереза осушила свой стакан и передала его Эстрелле. Та без слов встала, взяла его, налила в него из бутылки, стоявшей на столике, и вернула его Терезе.
– Они называют ее одной из трех самых красивых женщин в мире, – сказала она Терезе.
– Боже мой! Она будет возлюбленной Америки. Они будут говорить: «Самая очаровательная девушка в мире».
«Дочь вся в мать», – подумала Тереза и горько рассмеялась своей шутке, затем едва не поперхнулась от спиртного. Должен же быть какой-то способ, с помощью которого она смогла бы использовать это в своих интересах.
«Может быть, это, – подумала она. – Покататься на волне ее славы. Может быть, организовать шоу «мать – дочь». Отличная мысль! Это шоу не может иметь продолжения. В нем ничего нет такого – ни песен, ни танцев. После того как она окажется не у дел, помогу ее вытащить наверх, спасти ее нашим шоу».
– Девочки, не волнуйтесь, – сказала она Кенди и Скинни. – Это долго не продлится. И у меня есть план.
Они могли начать репетиции уже завтра, обновить немного старых номеров, может быть, придумать какие-то новые. Она могла бы пригласить Робби поставить один или два танцевальных номера.
– Забудь об этих планах, – сказала Эстрелла. – Ты ей больше не нужна.
– Заткни свою пасть! – рявкнула Тереза. – Она приползет сюда, когда поймет, что не может пробиться без меня.
– Приползет! – закричала Кенди.
– Эстрелла, вали отсюда, – добавила Скинни. – Мы хотим смотреть это шоу одни.
Женщина поднялась, покачала головой и медленно вышла из комнаты.
Тереза устроилась поудобнее досмотреть остаток шоу. Может быть, все в конце концов обернется к лучшему.
Доуб сидел в телевизионной комнате отеля «Уэйфарер» в Эдмунде, штата Миннесота, и молча смотрел на экран телевизора. Рядом с ним сидел коммивояжер из Сен-Пола Джон Дир. Клерк из регистратуры, который стоял, прислонившись к косяку двери, чтобы слышать телефоны, если бы они зазвонили, был целиком поглощен шоу, которое разворачивалось на экране телевизора.
Доуб прижал пальцы к губам, опасаясь, что восторг заставит его улыбнуться и вызовет интерес окружающих. Лучше было не привлекать к себе внимания. Шарлин была ослепительной, освещая собой комнату, заставляя его снова почувствовать себя молодым. Он был счастлив так, как мог быть счастлив отец за свою дочь. «Хорошая девушка, – сказал он про себя. – Ты добилась этого. Я горжусь тобой».
Коммивояжер наклонился к Доубу и прошептал на ухо:
– Обрати внимание на сиськи этой блондинки. Доуб посмотрел на него в упор, улыбка его исчезла.
– Повежливей, мистер. Вы говорите о леди, – сказал он и вновь повернулся к экрану.
Брюстер Мур сидел перед телевизором. Эти три женщины были невероятно красивы, выбранные скорее благодаря своей внешности, чем таланту. Но доктор Мур знал, что у Мери Джейн всегда был талант. Сейчас благодаря ему она была и красива.
Он внимательно наблюдал за ней на экране. Был ли это профессиональный интерес или личный? – спросил он себя. Ее письма к нему казались восторженными, но на них была и печать печали, рассказывающие не только об успехе, но и об одиночестве в новой жизни. А Брюстер Мур, который развелся пять лет назад, знал об одиночестве, о котором писала Мери Джейн. Как и у нее, у него была своя работа, но в отличие от нее он знал, что его работы всегда будет недостаточно.
Ему приходилось заставлять себя не писать Мери Джейн слишком часто. Это было бы несправедливо. Он создал ее внешность; теперь она сама должна была создавать свою новую жизнь. И он не мог играть роли и там, и здесь. Люди хотели забыть его работу как только она завершалась. Она не должна была ему ничего и вряд ли хотела, чтобы ей напоминали о его услугах. Но по крайней мере, у него были ее письма.
Сейчас он не мог оторвать глаз от Мери Джейн Морган – Джан Мур, исправил он свою ошибку. Мое творение, подумал он. Моя Галатея. Я сделал ее, а не Бог. Конечно он никогда не сможет сказать это кому-то вслух. Его триумф был одиноким удовольствием. Но, тем не менее, приятным.
173 
