Особенно,... 
57 
– Они не будут слишком мозолить глаза? Мне бы не хотелось зря пугать соседей.
– Сегодня, когда мы вернулись с кладбища, дежурил Питерсон. Он стоял на другой стороне улицы, возле магазина. Ты его видела?
– Нет.
– Ну, значит, они не будут особенно мозолить глаза. – Кальдак заглянул в другую комнату. – А-а, вот и твоя лаборатория.
Бесс повернула выключатель, и комнату залил тусклый красный свет. Кальдак сразу же взглянул в сторону окна.
– Так, у тебя здесь ставни. Это хорошо.
– Я установила их не для того, чтобы прятаться, – вздохнула Бесс. – Окна должны быть надежно затемнены, вот и все. Поэтому ставни не пропускают свет.
– А чем здесь так страшно воняет? – поморщился Кальдак. – Что это? Химикаты?
– Мне нравится этот запах, – пожала плечами Бесс.
– Ужас!
– Может быть. Но я люблю свою работу и провожу в этой комнате немало времени.
– Значит, ты не страдаешь клаустрофобией.
Она покачала головой.
– Нет, не страдаю. Мне здесь нравится. Я чувствую себя защищенной.
Кальдак непонимающе посмотрел на Бесс, и она снова пожала плечами.
– Даже не знаю почему. Хотя нет, наверное, знаю… Думаю, дело в том, что здесь начинают жить мои снимки. А они показывают мир таким, какой он есть, а не таким, каким я хочу его видеть или каким его хотят представить другие. Фотографии – это правда. А правда всегда побеждает ложь.
– Вот, значит, какое у тебя представление о безопасности… – протянул Кальдак, погасил свет в лаборатории и вышел в прихожую. – Хорошо. Спать я буду в комнате для гостей – она по соседству с твоей спальней, и если что-нибудь произойдет, я услышу. Не запирай на ночь дверь. – Он взглянул ей в глаза. – Нет возражений?
– Нет, конечно. Почему я должна возражать? Ты же меня охраняешь. Для этого я и прибегла к твоей помощи.
– Не только для этого. Тебе нужен Эстебан, и я должен помочь тебе разыскать его. Все остальное для тебя не имеет значения. – Он помолчал. – Ты пожелала быть наживкой? Прекрасно. Только действовать я буду так, как подскажут мне обстоятельства. Кроме всего прочего, ты не учла одну очень важную вещь. Если Эстебан внезапно исчезнет, Хабин окончательно потеряет голову и начнет наносить удары на свой страх и риск. Ты этого добиваешься?
– Ты и эту проблему решишь.
– По-твоему, я чудотворец?
«Да! – подумала Бесс. – Ведь сотворил же Кальдак чудо, когда посадил вертолет на палубу авианосца и спас тем самым Джози от верной смерти».
– Ты умный человек и профессионал. Это уже чудо. Я не настолько самонадеянна, чтобы действовать самостоятельно. Мне нужен ты.
Некоторое время Кальдак молчал.
– И ты хочешь меня использовать?
Его тон заставил Бесс вздрогнуть, но она решительно ответила:
– Да.
– Но эта перспектива, по-моему, тебя уже пугает.
– Ничего, с собой я справлюсь. – Она дотронулась до своей перебинтованной руки. – Не только тебя используют. От тебя, во всяком случае, не требуется крови.
– Может потребоваться, когда я выйду на Эстебана. Ты вообразить не можешь, какая у него мощная охрана, – возразил Кальдак. – А пока я, как верный раб, буду выполнять все твои капризы. Что тебе приготовить на обед?
Только сейчас Бесс испытала громадное, ни с чем не сравнимое облегчение. До сих пор она не была уверена, что Кальдак согласится играть по ее правилам.
– Я не хочу есть.
– Надо. Тебе необходимо восстанавливать потерянную кровь.
– Ну, дай мне что-нибудь.
Он кивнул и пошел на кухню.
– Кальдак!
Когда он обернулся, Бесс через силу произнесла:
– Я не могла иначе. Всем известно, что такое Эстебан, но никто не шевелит пальцем, чтобы его остановить. Я вовсе не хочу, чтобы ты пострадал, но только тебе я доверяю.
Кальдак испытующе посмотрел на нее.
– Доверяешь мне? – переспросил он.
– Да.
– Не стоит, Бесс.
Он вышел из комнаты.
«Третий бой, – подумала Бесс. – Наверное, следует считать, что и его я выиграла»… Однако ей самой так не казалось. Кальдак временно отступил, но не капитулировал. Она чувствовала его тщательно скрываемое раздражение, и ей становилось не по себе. Почему он сказал, что ему не стоит доверять? Очевидно, от досады. Ему можно доверять! И она ему доверяет. Она не всегда знает, что у него на уме, а временами он, наоборот, бывает чрезмерно прям и до грубости откровенен. Но с первых же дней он был с ней рядом, он поддерживал ее. С ним она не чувствовала себя одинокой.
57 
