64 
Значит, и там по вине Эстебана погибли мужчины, женщины и дети!
– Почему я никогда не слашала о Накоа?
– Информацию не стали предавать гласности. Скрыть все происшедшее было нетрудно: секретный объект. Очень немногие знали, что он вообще существовал.
– И все шито-крыто?
– Тебя это удивляет? А впрочем, я знаю, как ты относишься к таким вещам. Но я тогда был согласен с Рамсеем, да и сейчас тоже. Мы не знали, кто должен нести ответственность за преступление. Прошло три года, прежде чем открылась роль Эстебана. Я долго шел по следу Дженнингса и в конце концов нашел его в Ливии. Перед смертью он назвал мне имена Эстебана и Хабина.
– Ты тоже работал в Накоа? В исследовательской группе?
– Да.
– Почему ты остался жив?
– В то время я был в Вашингтоне, делал доклад. Потом отправился назад, но Рамсей перехватил меня на Таити и сообщил, что случилось. С тех пор я начал работать на него.
Кальдак говорил бесстрастным, ровным голосом, каким телевизионные дикторы сообщают о котировках акций, но Бесс чувствовала, что его равнодушие обманчиво. Она успела узнать этого человека, и он уже не мог ввести ее в заблуждение.
– Прости.
– Не надо просить прощения. Накоа давно в прошлом. Я был тогда другим.
– Чепуха.
Кальдак едва заметно улыбнулся.
– Ты мне не веришь?
– Отрицая очевидное, ты защищаешься. Как и все мы.
– Наверное, ты права, – печально проговорил Кальдак. – Знаешь, с годами все труднее становится определить для себя, что верно и что неверно. Раньше было проще. Передо мной стояла ясная цель: поймать Эстебана. Ни о чем другом я не думал. – Он заглянул Бесс в глаза. – С тобой ведь сейчас происходит то же самое?
– Да, ты прав.
– Позволь тогда задать тебе вопрос. Предположим, чтобы поймать Эстебана, тебе придется пожертвовать жизнью Джози. Как ты поступишь?
– Это невозможно!
– А у меня выбор был куда тяжелее. И я тогда был готов согласиться, чтобы вымер весь мир, если бы вместе с ним погиб Эстебан.
Бесс покачала головой.
– Ты наговариваешь на себя.
– Я тронут, что ты такого хорошего обо мне мнения, но ты ошибаешься. Во-первых, я, как известно, – дьявол во плоти, а во-вторых…
– Хватит, Кальдак! Никто не утверждает, что ты ангел. Меньше всего я. Но ты не виноват, что тебе пришлось бороться с настоящим чудовищем.
– Дай бог, чтобы ты была права.
– Можешь мне поверить.
Бесс побрела в спальню. Осталось принять душ, завернуться в одеяло и постараться выбросить все из памяти. Страшный был день, и страшное у него завершение – рассказ Кальдака. Но она сама напросилась, сама потребовала откровенности. Потому что почувствовала: ей необходимо знать.
Почему же это так для нее важно? Бесс было ясно одно: ею двигало не простое любопытство. Кальдак стал частью ее жизни. На сегодняшний день, пожалуй, важнейшей частью. Она жива постольку, поскольку он рядом. Разве не естественно спросить, что означает слово, от которого его трясет?
Кальдак разложил фотографии на столе.
Узнать кого-нибудь здесь так же трудно, как на маскараде. Размалеванный клоун, флейтист в парике, бездомная старуха… Кто-то из них? Или Бесс все-такигне удалось сфотографировать убийцу? Как можно угадать?
Надо их рассмотреть получше. Даже поза, даже жест могут показаться знакомыми.
Кальдак уселся за стол и принялся скрупулезно изучать снимки.
* * *
Атланта.
Центр по борьбе с инфекциями
– Эд, тебе надо отдохнуть. Пойди приляг.
Эд Кац поднял голову и увидел стоявшего около его стола Донована.
– Да-да, обязательно. Вот только еще один тест проведу. Не понимаю, почему у нас не получается. По всем параметрам эти антитела должны были подавить антракс, но никакого эффекта нет!
– Ты же говорил, что первый тест вселял надежду. Значит – получится. Послушай, ты всегда так гордишься своей командой, но что это за команда, если она не в состоянии чуть-чуть поработать без твоего присмотра? Ты уже вторые сутки не спишь.
– Я скоро уеду домой.
– Звонила Марта. Она велела мне заставить тебя поесть и отдохнуть. – Донован покосился на микроскоп на столе Эда. – Надо признаться, мне чертовски хочется добраться до того ребенка. И еще – очень интересно, как они сумели использовать для своих грязных целей именно банкноты?
Очень интересно. Донован – настоящий ученый, а это значит, что наука для него превыше всего. Руководствуясь таким принципом, очень удобно работать. Эд и сам прежде был таким. Однако не так давно, когда начались исследования по вирусу ВИЧ <ВИЧ – вирус иммунодефицита человека. Поражение ВИЧ может означать заражение СПИДом.>, ощущение комфорта куда-то улетучилось. Эду пришлось научиться сообщать живым людям статистику смертей. Казалось, ВИЧ распространился повсюду, а младенцы, пораженные ВИЧ при переливании им непроверенной крови, просто подкосили его. В течение девяти лет они с Мартой предпринимали тщетные попытки завести ребенка, поэтому Эд понимал горе родителей, дети которых погибли из-за чьей-то преступной халатности.
64 
