44 
— Это почему же? — Алекс навела фотоаппарат и сделала первый снимок.
— Видишь ли, безвременная кончина мистера Лестера создала определенные проблемы. Например, власти могут заинтересоваться мной — ведь я, в некотором смысле, помог ему перейти в лучший мир. Для них не имеет никакого значения, что он был негодяем и убийцей. Не имеет значения и то, что он пытался убить тебя. Быть может, в конце концов суд это учтет, но в период разбирательства в тюрьме буду сидеть именно я. Кроме того, наши присяжные не одобряют… практическое правосудие.
— Под «практическим правосудием» ты понимаешь суд Линча? — спросила Алекс. — Если так, то я его тоже не одобряю. Ни один человек не имеет права выносить приговор другому. И тем более приводить его в исполнение. — Она сделала второй снимок. — В конце концов, ты мог бы вызвать полицию.
— Наша полиция находится в тисках инструкций, правил, уставов, тех же законов. А мне известны случаи, когда люди погибали из-за того, что копы слишком буквально следовали установленной процедуре. И один из таких случаев едва не произошел с тобой.
Алекс упрямо покачала головой:
— Все равно, нельзя же…
— Послушай, представь себе, что в развалинах Центра мировой торговли ты встретила сообщника пилотов-камикадзе, который… который бы делал там что-то противозаконное. Например — добивал раненых или ставил мины, чтобы на них могли подорваться твои друзья-спасатели. Как бы ты поступила? Вызвала полицию? Сказала бы себе: я не имею права выносить ему приговор, пусть это сделает суд?
От этих его слов Алекс снова почудился горький запах дыма. Она вздрогнула и едва не испортила очередной снимок.
— Ты передергиваешь.
— Не передергиваю, а только утрирую, да и то немного. Впрочем, ты и сама прекрасно знаешь: все, что поражает нас в самое сердце, становится исключением из правил, которые мы сами себе выдумываем. Ведь ты наверняка помнишь, что ты чувствовала, когда один из этих ублюдков сбил вертолет твоего друга.
— Да, помню, хорошо помню. — Алекс даже зажмурилась, так сильны были нахлынувшие на нее чувства. — Я не в силах забыть об этом ни на минуту.
— Вот видишь… — Он хотел сказать что-то еще, но Алекс не дала ему закончить.
— Все, — сказала она, опуская фотоаппарат. — Можешь отдать рисунки Гэлену.
— Значит, ты согласна, чтобы я помог тебе поймать этих негодяев?
— Похоже, с одним из них ты уже разобрался.
— Ты не ответила.
Алекс посмотрела на него в упор.
— Во-первых, от моего «да» или «нет» мало что зависит. Во-вторых, я по-прежнему тебе не доверяю. В-третьих, я ничем тебе не обязана: то же, что сделал ты, мог сделать и полицейский художник.
— Я и не говорил, что ты мне обязана, — возразил Морган. — Напротив, это я твой должник. — Он пожал плечами. — И чем скорее я верну долг, тем спокойнее буду себя чувствовать.
— Отвези меня в Денвер, и мы будем квиты, — быстро сказала Алекс. — Мне твоя помощь не нужна, да и без твоего общества я как-нибудь обойдусь.
— Как тебе кажется, сможешь ты потерпеть мое общество еще немного? Я хочу осмотреть твою рану. Сама ты пока не сможешь.
Алекс открыла было рот, собираясь сказать «нет», и… снова закрыла. Опустившись на стул, она расстегнула его рубаху, служившую ей пижамной курткой.
— Осматривай. В конце концов, это твоих рук дело.
— Что мне в тебе нравится, так это незлопамятность и готовность прощать. — Притворно вздохнув, Морган смотал бинт и приподнял тампон. — Врач хорошо поработал, — заметил он. — Очень аккуратные стежки. Даже я, наверное, не сделал бы лучше.
— Ты, значит, не только художник, но и хирург? — насмешливо спросила Алекс. — Удивительно!
— А что тут удивительного? Просто я человек разносторонне одаренный. Правда, чистить твою рану и вытаскивать из нее щепки мне бы не хотелось, но зашить тебя я бы вполне смог — кое-какой опыт по этой части у меня имеется.
Алекс слегка поежилась. Она уже жалела, что позволила ему прикасаться к себе. Под его пальцами плечо начинало покалывать, словно иголочками, и это ее тревожило. Ощущения надежности, безопасности — подобного тому, которое она испытала на задымленной лестнице отеля, — не было и в помине. На этот раз его прикосновения были возбуждающе-чувственными, почти эротическими.
Морган, должно быть, заметил, что она напряглась и замерла, так как оторвался от созерцания раны и взглянул ей в лицо. Этот откровенно мужской взгляд смутил Алекс еще больше. Впрочем, Морган быстро справился с собой и наложил на рану чистую марлевую прокладку.
44 
