Глава вторая

— Полагаю, вы гадаете, зачем я пригласила вас на обед спустя всего лишь три недели после смерти отца.

Несмотря на горделивую посадку хорошенькой светлой головки, голос Николь Базо дрожал. Выдавив слабую улыбку, она оглядела своих гостей, которые сидели за длинным столом под буйно разросшимся виноградом. На лицах друзей было сочувствие из-за смерти ее отца, Джайлза.

Почти наверняка друзья попытаются отговорить ее уезжать из страны, полагая, что она не в том состоянии, чтобы путешествовать одной с семинедельным ребенком. И будут, конечно, правы.

Ее алые сочные губы напряженно сжались. После всех ударов, которые судьбы нанесла ей в последнее время, она чувствовала себя надломленной.

— Завтра я еду в Англию. — Подбородок Николь вызывающе вздернулся. — Не знаю, как долго меня не будет.

Глаза гостей удивленно расширились. Николь раздраженно отодвинула свою тарелку с нетронутой пищей и приготовилась встретить возражения. Ей не пришлось долго ждать.

— Дорогая! Слишком рано. У тебя маленький ребенок.

— Да, он такой ангелочек. Посмотрите, как спокойно он спит! — воскликнула она полным любви голосом.

Все взоры устремились к корзинке, стоящей под оливковым деревом, в которой спал светловолосый Люк.

Поправив бретельку платья, соскользнувшую с ее изящного плечика, Николь сделала глубокий вдох. Взгляды присутствующих мужчин нацелились, словно крылатые ракеты, на глубокую ложбинку между ее увеличившимися грудями. От женщин внезапно повеяло холодком. Испугавшись неожиданной сексуальности своего тела, чуть располневшего после родов, она сказала:

— Я должна ехать. У меня нет выбора. Отец просил меня развеять его прах на английском церковном дворе.

Голоса за столом загудели. Удивление гостей почти не уступало ее собственному. Ее тоже поразила эта просьба.

— Но, Николь, ведь ты же родилась в Дордони!

— С двойным гражданством.

— И матерью-англичанкой.

— Несомненно, твой отец был французом — Джайлз Беллами… Французское имя, да? И ты, такая утонченная, такая артистичная…

— Я знаю, — вздохнула Николь. — Вообще-то он родился в деревне, называющейся Грейт-Астон. — Она слегка запнулась на незнакомом названии.

Гости зашумели. Она почти не слушала их. Голова болела от тяжелых раздумий о событиях, произошедших с ней в последнее время: болезненный развод, рождение ребенка, смерть отца. А теперь еще и вот это.

Ее отец был истинным французом по манере поведения и внешности, хотя в доме всегда говорили по-английски. Даже ее мать — давно разведенная с отцом и живущая сейчас со своим новым мужем в Нью-Йорке — ничего не знала о его английском паспорте. Потрясенная, Николь отыскала Грейт-Астон на карте. Она располагалась в районе, называющемся Котсволдс, в сельскохозяйственной части Англии.

Там, должно быть, красиво, подумала она. И почувствовала уже меньше негодования по поводу необходимости этой поездки.

— Интересное место. Устрою-ка я себе нечто вроде отпуска, — проговорила вслух Николь.

— Я отвезу тебя, — объявил Луи.

— Нет, я. Я знаю Англию! — настаивал Леон. Николь заметила, как задумчиво потемнели глаза мужчин, когда их взгляды снова устремились к вырезу ее шелкового платья, плотно облегающего фигуру. Она вздохнула. Мужчины! Ее либидо сейчас просто не существует. Сейчас у нее другие приоритеты.

— Спасибо, но нет, — ответила она им. Женщины заметно расслабились. Внезапно Николь почувствовала себя ужасно одинокой. Теперь, когда она больше не замужем, к ней стали относиться по-другому. Женщины — как к опасной сопернице. Мужчины — как к желанной добыче.

  3