Особенно,... 
38 
— Да, — быстро сказал он, — это Сара. Прости, я должен был убрать фото.
Изольде стало обидно. Что бы он ни говорил, какие-то чувства к жене у него, несомненно, были. Иначе зачем бы он стал держать здесь эту фотографию? Девушка повернулась и сказала:
— Не будь смешным, Надим, это твоя жена, было бы странно, если бы здесь не было ее фотографий.
— Самое смешное — это то, как ты далеко от меня. Иди сюда.
— Ты так любишь командовать, — мягко сказала Изольда, подходя ближе. — Кто-нибудь говорил тебе об этом?
Он улыбнулся необыкновенно искренне — словно что-то отпустило его изнутри — и протянул к ней руки:
— Нет, только у тебя хватает наглости читать нотации шейху Мерказада.
— И это хорошо. Должно быть, ужасно, когда все только поклоняются тебе и раболепствуют.
Они улыбнулись друг другу, и Изольда почувствовала внутри какую-то совсем неизвестную ей легкость. Но в этот момент в дверь осторожно постучали.
Вскоре комната наполнилась людьми, которые несли дымящиеся подносы с аппетитными блюдами. Надим вывел Изольду на террасу, где был накрыт стол, который украшали свечи — их пламя слегка волновал теплый вечерний ветер.
Перед тем как уйти, Ишам спросил, не нужно ли что-нибудь еще. Надим отрицательно покачал головой, и слуга собрался уходить. И в этот момент Изольда сказала:
— Шухран.
Надим был изумлен:
— Ты учишь арабский?
Изольда пожала плечами:
— Джамиля научила меня нескольким словам.
Как бы безумно это ни было, но Надим почувствовал ревность, узнав, что Изольду учит арабскому Джамиля, а не он.
Он пододвинул ей стул, и, когда она прошла мимо него, ее запах, словно нежное прикосновение, наполнил его трепетным чувством.
Надим сел напротив Изольды, налил им обоим немного вина и поднял свой бокал:
— Ну что ж, если ты позволишь, сегодня вечером я немного поучу тебя кулинарным традициям Мерказада…
Примерно через два часа Изольда протестующе подняла руки:
— Нет-нет, пожалуйста, я никогда в жизни столько не ела.
Надим неохотно отложил в сторону финики.
Изольда откинулась на спинку стула. Она никогда не думала, что трапеза может быть такой эротичной. Однако, поужинав сегодня с Надимом, она чувствовала, что когда в следующий раз снова сядет с ним за один стол, то обязательно покраснеет.
Он посмотрел на нее долгим взглядом и затем сказал:
— Ты была слишком худая, когда я впервые тебя увидел.
— И теперь пытаешься откормить меня? — Она почувствовала, что необходимо немного юмора, чтобы слегка разрядить напряжение между ними.
Он подался вперед:
— Наверное, тебе было трудно заботиться об отце и поддерживать дела на ферме.
Моментально пелена желания рассеялась и тут же вернулось привычное чувство стыда — она вспомнила, как они все пытались изо всех сил скрывать болезнь отца. Она водила пальцем по пустой кофейной чашке.
— Нет, все было не так уж плохо…
Он посмотрел ей в глаза:
— Я знаю, как трудно управляться даже с небольшими конюшнями. Я знаю, как много работает Джамиля, а у нее целая команда помощников. И я знаю, что это такое, когда кто-то из родителей пьет.
— Мой отец никогда не делал нам ничего плохого. Он просто пытался утопить свое горе — в буквальном смысле. — Она посмотрела на огни Мерказада, мерцавшие вдали. — А что касается работы… У меня никогда не было времени подумать об этом.
Эти слова скрывали, как тяжело ей приходилось в то время. Часто она пропускала школу и всегда очень тяжело работала. Но для Изольды было неприемлемо говорить что-то такое о себе, что ее собеседник может расценить как желание ему понравиться и вызвать сочувствие.
Ей захотелось уйти от этой темы, и она спросила:
— А что ты имел в виду, когда сказал, что знаешь, что это такое — потерять все, что дорого?
Надим долго молчал, затем встал со стула, взял бокал вина и прислонился к стене.
Он начал так тихо, что Изольде пришлось напрячь весь свой слух. Затем она тихо встала и подошла к нему.
— У нас всегда были непростые отношения с Аль-Омаром. Много лет назад мы получили независимость, но, когда к власти пришел прадед нынешнего султана, он снова решил подчинить Мерказад. Ему это не удалось, но идея передавалась из поколения в поколение. Когда мне было двенадцать, отец нынешнего султана напал на нас. Мы были застигнуты врасплох, потому что уже давно нам не приходилось защищать себя.
38 
