Особенно,... 
107 
Безусловно, Циолковского волновали круговороты не столько земных, сколько космических масштабов. Подтверждение тому вся его теория космических эр (подробнее о ней — ниже). Вместе с тем круговорот материи во Вселенной не приводит к воспроизводству точных копий того, что было раньше: «Всё повторяется, но не с полною точностью: что раз было, того никогда не будет». Данный тезис конкретизируется следующим образом:
«Все события у нас разделяются на довольно сходные, но далеко не тождественные периоды. Разнообразие бесконечно, и Космос все же, повторяя свои периоды, куда-то идет, куда-то спускается или подымается, никогда не достигая конца. Его нет, как и начала. Общепринято думать, что когда Солнце погаснет, то конец Земле. Но Земля и Солнце возникают снова множество раз, как феникс из пепла, а вместе с ними и жизнь планет. Это только первый маленький период, свойственный всем известным нам солнцам. Совокупность многих маленьких периодов первого порядка приводит к слиянию солнц Млечного Пути в немногие светила и дает второй период — период Млечного Пути. Он также повторяется множество раз, причем каждый состоит из многих маленьких периодов. Но и Млечные Пути, возникая много раз и снова умирая, в конце концов также сливаются в одно, как бы умирают… Но они опять воскресают, образуя множество раз Эфирный остров. Далее умолкает разум. Для человека довольно и воскресения солнц, или продолжительной жизни Млечного Пути. И она представляется бесконечной, хотя это, как мы видели, не совсем так. Млечный Путь тоже должен умереть, слившись в одно и остынув, после продолжительного блеска. Но ведь и он должен возникнуть и дать начало солнцам. Итак, сколько бы периодов разной продолжительности мы ни допустили, солнца и планеты, в большом или малом виде, будут вечно существовать, а вместе с ними, значит, и жизнь».
* * *
Теория познания, как она виделась Циолковскому, весьма оригинальна и имеет мало общего с традиционным философским пониманием данной проблемы. Первым шагом творческого осмысления действительности является не опыт или ощущения, как это на протяжении многих веков утверждали сенсуалисты всех мастей, а фантазия! В эссе, написанном 29 марта 1934 года и озаглавленном «В каком порядке происходит открытие или изобретение», указаны восемь разных ступеней эвристической деятельности. Две первые связаны с фантазией. Только сначала отмечены люди с безудержной фантазией и не обязательно с образованием. Затем к «мозговой атаке» (разделенной, однако, во времени) подключаются профессионалы — ученые, вроде Камиля Фламмариона, или писатели, вроде Жюля Верна, Эдгара По и Герберта Уэллса.
Казалось бы, где здесь логика — уж не оговорился ли калужский мудрец? Ничуть! Просто он не нашел других словесных и понятийных оборотов для выражения собственного повседневного опыта. Свободные (подчас даже хаотичные) ассоциативные образы, непрерывным потоком получаемые из ноосферы (то есть энергоинформационного поля Вселенной), прежде чем они упорядочатся, действительно кажутся чистой игрой фантазии. Вот почему она — первый и необходимый шаг на пути всякого открытия, в котором, как правило, участвуют люди с разным образованием (а подчас и вовсе без оного), между которыми обычно существует умственное разделение труда.
На следующих этапах к научно-познавательному процессу подключаются даровитые мыслители (независимо от степени образованности), составители планов и рисунков, моделисты и проектировщики, испытатели (у них далеко не все может получаться) и, наконец, те, кто доводит задуманное до конца, до положительного результата. Все эти качества (или большую часть из них) может объединять в себе и один человек, одержимый жаждой познания. Циолковский рисует образ такого подвижника, в котором угадываются и его собственные черты:
«Мыслитель или изобретатель может быть узок, малосведущ, даже смешон. Но что-то в нем есть, что делает его Прометеем: он настойчив, упрям, долбит в одну точку, равнодушен к людскому суду (вернее, пренебрегает им), предан своему делу, своей мысли до сумасшествия. Его мысль не выходит у него из головы. Он все забывает, всем жертвует, умирает с голоду, от нечистоты, от лишений и разорений. Все близкие покидают его, но он упрямо лелеет свою мысль, пока не осуществит. Все называют его безумным, чураются, как заразы, бегут, как от чумы. А он идет себе вперед… и часто падает в могильную яму. Но через год, через век, через тысячелетие мысль его осуществляется и презренный достигает апофеоза. Страшная ошибка человечества — не отдавать половину или треть своих богатств на поддержку изобретателей, мыслителей и науки. Мысль должна править человечеством, мысль должна почитаться, от мысли спасение, небо и победа истины».
107 
