105 
Оно не продаётся. Так ты считаешь, что со мной неладно?
Нет, не считаю. Я не это имел в виду.
Так ты обрежешь мне стволы или нет?
Я не могу.
Не можешь или не хочешь?
Это уж как тебе больше нравится.
Браун взял у него ружьё и положил на верстак.
Сколько возьмёшь за работу?
Не буду я за неё браться.
Если кому-то нужно было бы это сделать, какая цена тебя устроила бы?
Не знаю. Доллар.
Браун сунул руку в карман и вытащил пригоршню монет. Положил на верстак две золотые монеты по доллару и один полудоллар. Вот, сказал он. Плачу два с половиной доллара.
Кузнец нервно глянул на монеты. Не нужны мне твои деньги, проговорил он. Разве можно платить мне за то, чтобы я погубил такое ружьё?
Тебе заплачено.
Ничего подобного.
Вот деньги. А теперь или принимайся пилить, или можешь отказаться выполнять свои обязательства. И в этом случае я тебе задницу надеру.
Не сводя глаз с Брауна, кузнец стал пятиться от верстака, потом развернулся и пустился наутёк.
Когда прибыл сержант-гвардеец, ружьё уже было зажато в верстачные тиски и Браун работал над стволами со слесарной ножовкой. Сержант обошёл верстак, чтобы видеть лицо Брауна. Чего тебе? буркнул тот.
Этот человек утверждает, что ты грозился его убить.
Какой ещё человек?
Вот этот. Сержант кивнул на дверь.
Браун продолжат пилить. Разве это человек? бросил он.
Я не разрешал ему ни входить сюда, ни пользоваться моими инструментами, вставил кузнец.
А на это что скажешь? спросил сержант.
На что на это?
Какой будет твой ответ на обвинения этого человека?
Врёт он всё.
Ты ему не угрожал?
Нет, конечно.
Чёрта с два не угрожал.
Я людям не угрожаю. Я сказал, что надеру ему задницу, и это уж как пить дать.
И ты считаешь, это не угроза?
Браун поднял на него глаза. Никакая это не угроза. Это обещание.
Он снова склонился над работой. Ещё несколько движений ножовки, и стволы упали на землю. Отложив её в сторону, он ослабил зажимы тисков, вытащил ружьё, отсоединил стволы от замка, положил всё в ящик, закрыл крышку и застегнул застёжки.
О чём у вас спор-то вышел? не отставал сержант.
Откуда мне знать? Не было никакого спора.
Лучше спроси, где он взял ружьё, которое только что испортил. Украл где-то, могу поспорить.
Откуда у тебя это ружьё? спросил сержант.
Наклонившись, Браун подобрал отпиленные стволы. Длинные — дюймов восемнадцать, и он держал их за внутреннюю сторону. Обойдя верстак, Браун прошёл мимо сержанта. Ящик с ружьём был у него под мышкой. У двери он обернулся. Кузнеца и след простыл. Браун взглянул на сержанта.
Насколько я понимаю, этот человек снял свои обвинения, сказал он. Да и сдаётся мне, он был пьян.
Направляясь через площадь к небольшому глинобитному cabildo,[215] Браун встретил Тоудвайна и Уэбстера, которых только что освободили. Оба были растрёпаны, и от них несло какой-то дрянью. Втроём они отправились на берег моря и сидели там, глядя на длинные серые валы и передавая по кругу бутылку Брауна. Никто раньше океана не видел. Подойдя к воде, Браун подержал руку в полосе пены, набежавшей на тёмный песок. Потом лизнул соль на пальцах, посмотрел на берег в ту и другую сторону, и они зашагали обратно по пляжу к городу.
Вторую половину дня они провели за выпивкой в убогой таверне, которую держал какой-то мексиканец. Вошли несколько солдат. Вспыхнула ссора. Из-за стола, качаясь, поднялся Тоудвайн. Кто-то из солдат встал утихомирить противников, и вскоре оба снова сидели. Но прошло всего несколько минут, и возвращавшийся от стойки Браун вылил на одного молодого солдата целый кувшин мексиканской водки aguardiente и поджёг, ткнув в него сигарой. Тот молча — слышно было лишь гудение охватившего его пламени — выбежал на улицу, он пытался сбить это невидимое на солнце бледно-голубое пламя, размахивая руками, словно на него напали пчёлы или охватило безумие, но потом упал на дорогу и сгорел. Когда к нему подбежали с ведром воды, он уже почернел и сморщился в грязи, как огромный паук.
Очнулся Браун в маленькой тёмной камере, он был в наручниках и сходил с ума от жажды. Первым делом он проверил сумку с монетами. Она по-прежнему висела под рубашкой. Встав с соломы, он припал к глазку. На дворе был день. Он стал звать, чтобы кто-нибудь подошёл. Потом уселся, скованными руками пересчитал монеты и положил их обратно в сумку.
105 
