очень нудно 
125 
– Ну так что же? Пусть! Я ничего не скрываю и никого не боюсь.
Пусть кто хочет пишет так же, как и я. Я думаю, что это не будет плохо…
И немного позднее «Ключи Марии» были изданы, кажется, Московской Трудовой артелью художников слова.
Как-то на улице я встретил Виктора Сергеевича Миролюбова – известного редактора и издателя «Журнала для всех». Он захотел повидаться также и с Есениным. Миролюбов сидел у нас долго. Есенин читал ему новые стихи, Миролюбов внимательно слушал, но все смотрел с какой-то неловкостью в сторону. Когда Есенин прочитал ему «Пантократора», Миролюбов тяжело вздохнул и сказал:
– Фона нет, Сергей Александрович! Где у вас фон? Без фона никакое литературное произведение не имеет цены… Вы сбились с дороги…
Есенин посмеялся и тут же прочитал свои новые лирические стихи с «фоном». Миролюбов пришел в восторг:
– Вот это настоящее! Вот это, Сергей Александрович, настоящая поэзия…
– «Пантократор» – тоже настоящая, только он вам чужд, потому что у вас консервативный вкус. Вот они, – Есенин показал на меня и Гусева-Оренбургского, – они вот понимают!
Действительно мы «понимали», потому что нам нравилось все, что бы ни писал Есенин, в особенности когда свои стихи читал он сам. Читал он так, как никогда не прочесть ни одному артисту. Помню, в один из вечеров, когда мы смотрели закат, пришел Касаткин. Галки носились с криком, заслоняя уходящее солнце, словно его занавешивали черным пологом. Есенин, по нашей просьбе, стал читать «Пантократора». Касаткин слушал, потом отошел к окну, поднес руку к глазам… Он не мог удержать слез.
- Отче, отче, ты ли внука
- Услыхал в сей скорбный срок…
Таял закат. Тучи галок унеслись и распростерлись над московскими полями.
IV
Звенит весенняя капель. Потеплел ветер, на тротуарах обледеница. У входа в «Центропечать» звучно гудит водосточная труба, из нее бежит на тротуар веселая весенняя струя. Мы идем «послужить». Есенин молчалив, он о чем-то сосредоточенно думает.
– О чем это ты?
– Да вот, понимаешь ли, ассонанс… Никак не могу подобрать. Мне нужен ассонанс к слову «лопайте».
Мы подходили к «Центропечати». И как раз на той ледяной луже, которая образовалась от центропечатской водосточной трубы, Есенин поскользнулся и сел в эту лужу среди тротуара.
– Нашел! – кричит он, сидя в ледяной мокроти и хохоча на всю Тверскую. – Нашел!
И когда мы поднимались по лестнице в «Центропечати», он мне продекламировал:
– Слушай, вот он – ассонанс, вернее – консонанс:
- Нате, возьмите, лопайте
- Души моей чернозем.
- Бог придавил нас ж…ой,
- А мы ее солнцем зовем…
Есенин вообще тогда много работал над рифмой и ассонансами, и работа эта не пропала даром.
Интересно отметить, что в ту пору и раньше элементы любви и эротики совершенно отсутствовали в есенинских стихах. Были, впрочем, такие элементы, но совершенно целомудренного характера, вроде: «Отрок-ветер по самые плечи заголил на березке подол», или о той же березке и о пастушке:
- За голые колени он обнимал ее…
И только в последние годы в стихах Есенина появился, и то особый, любовный и эротический элемент в книге «Москва Кабацкая», в «Персидских мотивах».
Вообще у Есенина отношение к женщине было глубоко своеобразное. Он здесь был таким же искателем, как и в поэзии. Есенин женился рано, пережил какую-то глубокую трагедию, о которой говорил только намеками даже во время интимных разговоров вдвоем, когда он открывался настолько, насколько позволяла его, вообще скрытная, часто разительно двойственная, натура. Первая жена Есенина жила с его ребенком в Орле, когда он жил у меня. Он с нею изредка переписывался, причем значительное место в письмах уделялось литературным темам. Встретившись с некоей девушкой В. Р., которая не плохо пела, Есенин в 1919 г. сошелся с ней, но ненадолго. Весной этого же года к нам приехала жена Есенина; В. Р. в это время была у нас… Узнав, что приезжая – жена Сергея, В. Р. стремительно уцепилась за мой рукав, утащила меня в ванную комнату, упала там ко мне на грудь и завопила благим матом. Есенин в это время в первой комнате объяснялся с своей женой… У обоих у нас состояние духа было достаточно незавидное. Девица рыдала, я не знал – что я с ней должен делать и, наконец, предложил ей пойти вместе со мной в типографию, где печаталась «Правда», потому что в это время я уже должен был быть там. Девица согласилась, я ей показал, как делается газета, показал ротационные машины и другие типографские чудеса. Когда мы возвращались обратно, девица В. Р. уже совершенно успокоилась, весело смеялась, рассматривала дамские туалеты, а через несколько дней утешилась.
125 
