— Тогда у меня есть к тебе предложение, — продолжил Буравин. — Переходи в мою фирму. Мне нужны люди для работы и в море, и на суше.
Спасибо, но я вынужден отказаться. Не хочется осложнять жизнь ни вам, ни отцу. Вы и так не можете разобраться друг с другом, а я только все усложню, — печально сказал Леша.
Буравин понимающе кивнул:
— Как знаешь. Но имей в виду — мое предложение долговременное. Как только надумаешь — милости прошу, — Буравин отхлебнул вина. — До чего хорошее вино делает Зинаида Степановна! А я его только один раз и пил — на помолвке у Сан Саныча и Зинаиды Степановны. Кстати, где они сейчас?
— Уехали в какую-то деревню — лечиться. Скоро должны вернуться.
— Ну когда вернутся; тогда я зайду еще раз. А сейчас не буду тебе мешать, — Буравин сделал попытку встать из-за стола.
Леша остановил его:
— Да вы не торопитесь уходить. Скоро Маша с работы придет, и мы все вместе пообедаем. И я, и Маша будем рады вашей компании.
— А вы разве здесь живете? Вы вроде собирались перебираться к Борису, — удивился Буравин.
Леша смутился:
— Передумали. Последнее время я просто не узнаю своего отца. Никогда раньше он так себя не вел.
— Да и я такого не припомню — а мы с Борисом знакомы лет тридцать! — подтвердил Буравин. — Похоже, он тебя не только из своей фирмы, но и из дома выгнал!
— В молодости он был другим? — спросил Леша. Буравин развел руками:
— Абсолютно. Искренним, чистым и честным парнем. А сейчас он меня просто пугает своими поступками. Ладно, на меня он зуб точит, ладно, официальных лиц подкупает — но чтобы родного сына из дома выгнать! Это уже ни в какие рамки не лезет!
А ведь я пытался остановить его безрассудства — но он меня и слушать не хочет. Хорошо хоть с подкупом вице-мэра у отца ничего не вышло, — Алеша тяжело вздохнул, отхлебнул вино и продолжил: — Отец пытался взять его в долю, но тот отказался. И я этому рад! Теперь, если папа выиграет тендер — значит, он это действительно заслужил!
— Значит, его шансы на выигрыш не стопроцентны. Так зачем же тогда он у меня офис купил? Крупную сумму выложил, — недоуменно сказал Буравин.
— Офис купил? Как это? — удивился Алеша. — Он же собирался урезать расходы фирмы! Я ничего не понимаю. Сначала отец собирается увольнять часть сотрудников, чтобы сократить расходы. Я потому и отказался с ним работать, что не согласен с такой политикой. А потом он вдруг ни с того ни с сего покупает офис. Зачем? У него же финансовые проблемы!
— Не знаю, мне он ничего не объяснял, — Буравин призадумался, — и честно говоря, я ума не приложу, где он собирается брать деньги для победы в тендере. А ведь он так хочет выиграть!
— А вы разве не хотите?
— Хочу, но только честным путем. Если для победы нужно будет поступиться моими принципами — я на это не пойду, — твердо сказал Буравин.
Леша понурился:
— Ну что ж, значит, поступки моего отца, начисто лишенные здравого смысла, на руку и вам, и моей матери. Раз отец бросается деньгами, вместо того чтобы нацелить их на выигрыш тендера, его шансы на победу уменьшаются, а ваши — растут. А если он проиграет, мама еще раз убедится, что она его не напрасно бросила — ведь по неудачникам не плачут.
— Лепт, ты ошибаешься и на мой счет, и на счет мамы, — возразил Буравин. — Я могу закрыть глаза на то, что ты обо мне думаешь, но обижать Полину я тебе не позволю. Твоя мама замечательная женщина, она достойна уважения. И я ее очень люблю.
— И я люблю, — голос у Леши зазвенел, — но и отца — тоже. И понимаю, что свои сумасшедшие поступки он совершает из-за того, что она его бросила! Надеется, что она одумается и вернется.
— Если твоя мама решит, что не может быть счастлива со мной и захочет вернуться к Борису, я не стану ее удерживать. Мне будет больно, зато я буду знать, что ей — хорошо, — просто сказал Буравин. — Леша, извини. Я понимаю, что тебе мои откровения могут быть неприятны. Но между мной и Полиной в последнее время возникло непонимание, вот мне и захотелось выговориться. Мы часто ссоримся, и я боюсь, что нам придется расстаться.
— Так вас что, тоже выгнали из дома? — удивился Алеша.
— Нет, Полина меня не выгоняла. Я сам ушел — в сердцах. Похоже, мы просто еще не научились жить вместе. Нам уже не двадцать лет, а гораздо больше. А наши отношения остались на том же уровне, что и много лет назад. К тому же все близкие против нашей связи. А ты не представляешь, как это тяжело — идти против всех.