55 
— Что у вас произошло? — удивился Борис.
— Ничего особенного… просто Таисия меня раздражает. Каждым жестом, каждым словом… Только сейчас увидел, как она непроходимо глупа…
Самойлов неодобрительно нахмурился:
— А тебе не кажется, Витя, что это просто непорядочно? Неужели мне надо тебе объяснять, что настоящий мужчина не имеет права так поступать?
— Как? И что, по-твоему; непорядочно? — недоуменно посмотрел на него Виктор.
— Мы с тобой тоже не молодеем, Витя… И стыдно бросать стареющих жен. Они же не виноваты, что теперь уже не те длинноногие девочки, по которым мы раньше сходили с ума, — вздохнул Борис.
— Но… Тасин возраст здесь ни при чем. Дело в ее характере… в ее натуре… в ее мышлении. Мы с ней совершенно разные люди! — пытался объяснить Виктор.
Но Борис прервал его с мрачной иронией:
— И тебе понадобилось всего-навсего двадцать лет, чтобы это понять? А разве в молодости она была умнее? Или характер был лучше?
Буравин слушал его, опустив голову.
— Так что мой тебе совет, Витя: вернись домой. Таисия уже извелась вся. А как страдает от твоих фокусов Катя, я тебе вообще передать не могу. Больно смотреть, — и Борис с дружеским участием положил Буравину руку на плечо. — Вернись. Погулял, пошумел — и хватит. Всем так будет лучше. Семья, Витя, — это святое.
Буравин поднял глаза и посмотрел на Самойлова в упор:
— Я знаю, почему ты так печешься о моей семье. Потому что боишься, что рухнет твоя.
Самойлов резко убрал руку с его плеча:
— Вот ты и выдал себя, Виктор! Признайся, ты хочешь увести у меня жену. Свою семью разрушил, теперь тебе моя покоя не дает?! Имей в виду, я тебе этого не позволю!
— Интересно, как? Неужели ты думаешь, что сможешь нам помешать, если мы с Полиной решим быть вместе? Не сможешь! — в запале выкрикнул Виктор.
Борис с угрозой придвинулся к нему:
— Только попробуй! Если я узнаю, что ты… Что вы с Полиной…
Буравин спокойно выдержал его взгляд:
— Успокойся, Боря. Честно скажу, я был бы счастлив, если бы Полина выбрала меня… Но она хочет сохранить семью. И я уважаю ее решение. Так что тебе нечего опасаться.
— Я не опасаюсь. Я просто предупредил тебя, что все знаю. Вы у меня оба на виду, и если что… — предупредил Борис, но уже спокойнее.
— По себе всех судишь, Боря? Ты Полину подозреваешь, потому что у самого рыльце в пушку? Что ж, я тебя прекрасно понимаю. Лучший способ защиты — нападение.
Самойлов был сбит с толку, он растерянно смотрел на Буравина.
— Не понял. Это ты на что намекаешь?
— На твои отношения с нашей секретаршей. Самойлов резко повернулся и посмотрел Буравину в глаза. Тот с вызовом встретил его взгляд:
— Удивлен? Да, я прекрасно понимаю, что у тебя что-то с Людмилой.
Самойлов не выдержал взгляда Буравина и смутился:
— Как тебе в голову могло прийти? Я и Люда… Ничего между нами нет, тебе показалось.
— Не отпирайся. И не бойся, я не побегу закладывать тебя Полине. Не хочу, чтобы она переживала.
— Зачем тогда эти дурацкие расспросы?
— Просто мне неприятно: мне ты читаешь нотации, а сам бегаешь от стареющей жены к молоденькой секретарше, — объяснил Буравин.
Да уж, у каждого свой скелет в шкафу. Чего только ни происходит в сложной мужской жизни. И как часто все происходящее понимается окружающими превратно, то ли потому, что каждый думает о тебе хуже, чем ты заслуживаешь, то ли по какой другой причине. Куда денешься от вечного любовного треугольника и таких же вечных историй с секретаршами!
* * *
Зинаида вышла из дома, заперла дверь и поспешила в сторону больницы. Все ее мысли были заняты Сан Санычем, и она не заметила, что из-за угла за ней наблюдал Лева.
Крадучись, он прошел на крыльцо дома и стал ковыряться в замке отмычкой, оглядываясь, чтобы убедиться, что его никто не видит. Наконец дверь поддалась, и Лева вошел в дом. Он начал с кухни: лихорадочно шарил по кухонным шкафчикам, вынимал пакеты, заглядывая в каждый. Быстро выдвигал ящики, быстро просматривал их содержимое.
Потом сел на корточки, вынул банки с крупами и начал их перетряхивать, высыпая на пол крупу. Но бриллиантов нигде не было. Постепенно лицо Левы становилось напряженным и злым.
— Ну и где же мы их прячем? Куда мы их заныкали? — злобно шептал он.
А в это время Сан Саныч снял с себя больничную одежду и переоделся в свою родную. Надевая пиджак, он с надеждой пошарил по карманам, прощупывая швы. Зинаида с укоризной наблюдала за ним:
55 
