ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Во власти мечты

Ооооочень понравилась книга! >>>>>

Ваша до рассвета

Классный романчик! Читать! >>>>>

Жестокость любви

Почти вся книга интересная. Только последние 15-20 страниц не очень. >>>>>

Больше, чем гувернантка

Понравился роман, но немного скомканный конец ...жаль ..задумка хорошая >>>>>




  152  

Он видел города, не засыпающие ни на миг, и дороги, которым нет конца. Он видел тысячи евреев, пожизненно заключенных в маленькие стеклянные будки, где меняют деньги и дают ссуды. Он видел миллионы морисков, круглые сутки пакующих мороженую парагвайскую баранину. И он видел миллиарды иных еретиков, почти не отходящих от работающих механизмов. И все это для того, чтобы титанические Куранты, которых они даже не видят, продолжали идти к своей неведомой цели.

Бруно знал, что новый мир будет совсем иным. Ибо не станет забот ни о грехе, ни об искуплении, а Новейшим Заветом человеку станет механически точный расчет. И люди наконец-то поймут, что смысл их бытия вовсе не в завещанной Иисусом любви и еще менее — в отвоеванной Адамом и Евой свободе мысли и поступка. Ибо смысл шестеренки может быть лишь в одном — в безостановочном вращении в отведенных ей пазах. Так, как и планировал Господь — до того, как пустил все на самотек.

А потом терпеть уже стало невмоготу, и Бруно закричал.

— Я исправил Божий первородный грех! — вывернул он голову на север, в сторону невидимой отсюда Швейцарии. — Ты слышишь, Олаф?! Я сделал доводку! Я все за Него исправил!

Он уходил счастливым.


Едва Томазо посмотрел в лицо самому страшному, он разрешил себе увидеть и остальное. Он отдал Церкви все — всю свою жизнь. Рискуя собой, он помогал изгонять и уничтожать элиту полуострова, чтобы окончательно подчинить его престолу Петра. И он очень надеялся, что это имеет какой-то неведомый Высший Смысл. Однако там, на самом верху, и впрямь не было никакой иной цели, кроме власти самой по себе, — как раз по уму и взглядам деревенского петуха.

— Боже мой… — потрясенно прошептал он и осекся.

По сути, даже Господь в грядущем раю не мог предложить людям ничего, кроме своей над ними абсолютной власти, — вообще ничего! Может, потому, что власть, тем более абсолютная, не нуждается ни в чем, кроме себя самой. И едва Томазо это понял, как что-то изменилось, а палач с факелом замер у самых его ног.

— Это из папской канцелярии пришло… — объяснил Комиссару Трибунала гонец, и вертящий в руках гербовый листок инквизитор властным жестом приостановил казнь.

— Хм… действительно, из канцелярии… — Он повернулся к альгуасилам: — Вот этого… Томазо Хирона снять.

— Я же говорила, что он искренне раскаялся, — с удовлетворением произнесла жена начальника стражи. — Вот Господь и явил свою волю…

Альгуасилы быстро подошли к Томазо, отомкнули цепь и волоком оттащили помилованного самим Папой еретика в сторону, к стене.

— Продолжай, — махнул Комиссар палачу. Томазо оперся на стену спиной, тряхнул головой, но Астарот так и висел перед ним.

— Что происходит? — спросил Томазо. — Почему я не с ними?

Его братья, которых он когда-то так любил, а теперь искренне жалел, один за другим исчезали в клубах дыма и уже кричали — страшно, нечеловечески…

— Это — четвертый вопрос, Томазо, — рассмеялся дух. — Но я тебе отвечу: ты стал не нужен этой машине. Ты свободен — с той самой секунды, как увидел все как есть.

Томазо прикрыл глаза. Он уже чувствовал эту свободу — свободу единственной избежавшей общей судьбы, закатившейся под Божью кровать шестеренки.

И он не знал, как с этой свободой жить.

  152