68 
Тоннель все удлинялся, а пол в камере поднялся почтя на метр. У двери выросла громадная куча камней, засыпанных землёй, и такие же кучи появились у остальных двух стен. Ещё немного, и я поднимусь вместе с полом к самому отверстию в потолке!
Общение со сторожем я свела к минимуму. Хотя я и научилась уже ползать ловко и быстро, но все-таки этот способ передвижения оставался достаточно неприятным, чтобы лишний раз прибегать к нему, вот я и приучила сторожа, что разговариваю с ним сначала через день, потом через два дня. Приучила и к тому, чтобы он сам вытряхивал из корзинки полагающиеся мне припасы. Объяснила я это тем, что устала и не желаю двинуться с места. И не очень врала. Сначала он не соглашался, потом был вынужден привязать вторую верёвку за дно корзинки, чтобы самому переворачивать её вверх дном и вытряхивать хлеб, бутылку и сигареты. У него, наверное, много было пластмассовых бутылок, так как он разрешал возвращать их оптом.
От сторожа я вытягивала нужные мне сведения о шефе. Он очень часто уезжал, то на один день, а то и надолго. Сторож как-то обронил, что такое длительное пребывание начальства в замке тесно связано со мною, а вот раньше он подолгу здесь не засиживался.
Осколки кувшина совершенно искрошились, и мне пришлось подумать о новом орудии труда. Следовало это так провернуть, чтобы не возникло ни малейших подозрений. Я опять потребовала шефа.
— Ну, что? Соскучилась? — поинтересовался шеф, с трудом докричавшись до меня.
— Хочешь второе слово? — крякнула я в ответ.
— Хочу! А что тебе надо?
— Блюдо из королевского фарфора. Только датское!
— Ты там не спятила?
— Сам спятил! Надоело мне есть на полу, желаю королевскую сервировку! Даёшь блюдо — и все тут!
— Блюдо не пролезет! Выдумай что-нибудь другое.
Я испугалась, как бы моя настойчивость в получении блюда не обернулась катастрофой — а вдруг мне его попробуют доставить через дверь. Надо срочно что-то придумать.
— Пролезет! — продолжала я упорствовать. — Ведь мне требуется длинное и узкое блюдо. С красной каёмочкой!
И хотя шеф долго ещё ругался, называя меня свихнувшейся бабой, тем не менее на следующий день в отверстии что-то заскрежетало и мне осторожно спустили запакованное и перевязанное верёвками блюдо.
— Какое маленькое блюдо! — тут же заорала я. — Безобразие! Обман! Ну, так я быть, я скажу тебе второе слово, но ты завтра же пришлёшь мне ещё одно блюдо. Раз такие маленькие, то давай два! Посмотрим, как ты держишь слово.
Он тут же без колебаний выразил согласие прислать мне второе блюдо, я же прокричала вверх:
— Сложено!
— Что?!
— Сложено! Спрятано! Помещено! Собрано! — вопила я, пользуясь всеми доступными мне языками. — Он сказал — «сложено»!
Мерзкий тип наверху молчал, наверняка пытаясь справиться с волнением. Похоже было, что я наконец сдаюсь и что третье слово прояснит ситуацию.
— А вместе получается, что он сказал «все сложено», да? — заорал он возбуждённо.
— Вот, вот! А где сложено — узнаешь в своё время!
— Очень надеюсь, что ты долго не продержишься! А на какого черта тебе эти блюда? Что ты выдумаешь на следующий раз — золотые вилки?
— Пока не знаю. Подумаю!
— Тогда поспеши! Через неделю я уезжаю! А без меня тебе ничего не дадут!
— Ничего, несколько дней я подожду! Не горит. Тут так приятно сидеть…
— Не «несколько дней», а подольше. Советую тебе надумать ещё на этой неделе.
На следующий день я получила второе блюдо. Как видно, он старался меня убедить, что держит слово. Следует признать, что избранный им метод был правильным. После пребывания в этом подземелье свобода как таковая делалась понятием относительным и отходила на второй план. Воля, неволя — все это становилось неважным, главное — выйти из этой ямы. И кто знает, если бы не моё ослиное упрямство, если бы не эта дикая ярость…
Я мрачно подсчитала, что сижу здесь уже больше трех с половиной месяцев. Хорошо, что я с самого начала вела счёт дням, иначе я готова была бы поклясться, что сижу здесь годы. И вообще, не исключено, что я высадилась на скалистом побережье Бретани ещё в прошлом веке. Неограниченные просторы Атлантики, солнце и небо — были ли они когда-нибудь? Теперь моим миром была тесная, промозглая, чёрная яма.
Мерзкий тип так и не дождался моих просьб о милосердии. Он уехал на две недели, как сообщил сторож.
Лёжа на живёте и опираясь на левый локоть, я вяло ковыряла землю осколком королевского фарфора. Чувствовала я себя прескверно — дошла, как видно, до предела. Может, и в самом деле стоило попросить у шефа золотую вилку? Или сказать ему «сто» и потребовать платиновую ложку — говорят, исключительно твёрдый металл.
68 
