Особенно,... 
58 
Спустившись по широкой лестнице, мы сели в ожидавшую нас машину, и тут мне в голову вдруг пришла шальная мысль.
– Степаныч! – сказал я как бы между прочим. – Будь другом, давай сгоняем в Успенский переулок! По делу надо…
– Нет проблем, Владимир Сергеевич! – откликнулся водитель. – Куда скажете!
Инна покосилась на меня – ей явно хотелось сделать бескомпромиссную оценку моего поведения, но все же она не решилась. В принципе, я тоже предпочитал решать личные дела в нерабочее время, но сегодня был исключительный случай. Откладывать визит к Ефиму было неразумно. К тому же именно сейчас, в двенадцать часов ночи, он наверняка должен быть дома.
При подъезде к Успенскому переулку я стащил с себя белый халат, чтобы не бродить по двору как привидение и не пугать своим видом полуночников. Инна опять неодобрительно покосилась на меня, и я подумал, что у нее, пожалуй, хватит гражданской смелости накатать на меня докладную. Сейчас молодые умеют делать себе карьеру.
Машина остановилась возле тротуара, и я вышел, пообещав вернуться через пять минут. Во дворе дома было полутемно и пусто – во многих окнах уже был погашен свет. Я попытался найти окна ефимовской квартиры, но запутался и вошел в подъезд.
То ли жильцы экономили на электричестве, то ли местные хулиганы поколотили все лампочки, но в подъезде было хоть глаз выколи. Я ощупью нашел лестничные перила и начал подниматься. Что-то пушистое опрометью метнулось навстречу, пролетело у меня между ног и бесшумно растворилось во мраке. Откуда-то сверху доносились отзвуки веселой вечеринки – обрывки музыки и приглушенный топот ног.
На третьем этаже я остановился – сюда уже пробивался сумеречный отсвет от единственной уцелевшей лампочки наверху. За дверью ефимовской квартиры царила тишина, и меня взяли сомнения. Я представил себе физиономию фотографа, которого будят посреди ночи с единственной целью – узнать, не мерзавец ли он. Физиономия выглядела очень неприятно.
Поколебавшись несколько секунд, я все-таки нажал на черную кнопку. В ночной тишине звук задребезжавшего звонка казался особенно резким и вызывающим. Однако за дверью по-прежнему было тихо, и меня охватило разочарование. Судя по всему, Ефима не было дома. Для очистки совести я еще раз надавил на кнопку, и мне показалось, что от моего усилия дверь слегка подалась внутрь.
Я осторожно толкнул ее, и дверь с тоскливым скрипом отворилась. Из душной тьмы на меня пахнул знакомый запах химикалий, смешанный теперь с явственным запахом водки. Оглянувшись по сторонам, я, точно вор, проскользнул в прихожую и прикрыл за собой дверь. Нащупав на стене выключатель, я зажег свет и прислушался. Ни с кухни, ни из комнаты не доносилось ни звука.
В прихожей на покосившейся вешалке висели старые куртки, зимнее пальто и почему-то поясной ремень. Несколько пар стоптанных башмаков стояли в углу. Я на цыпочках прошел дальше и открыл дверь в комнату – в полосе света, падающей из коридора, увидел громоздящуюся повсюду фотоаппаратуру и неразобранную постель. Это меня порядком озадачило.
Я вернулся и осмотрел кухню. Кое-что здесь несколько проясняло ситуацию. На неприбранном столе стояли две пустые водочные бутылки и стакан. Не рискнув прикасаться к посуде руками, я наклонился и понюхал. Запах был свежий. Видимо, водку распивали совсем недавно. Но почему только один стакан?
В голову мне приходило единственное объяснение – глухая завязка закончена, Ефим в одиночестве уговорил литр водки и отправился погулять, забыв запереть дверь. Но против этой версии имелось существенное возражение – в пьяном виде Ефим старался не выходить из дома. Наоборот, все собутыльники сходились к нему, порой даже задерживаясь на два-три дня. Все это было очень странно.
Я вдруг почувствовал себя крайне неуютно – ночь, чужая квартира, хозяина нет… Если бы меня сейчас здесь застигли – что бы я стал объяснять? Я еще раз окинул взглядом тесное помещение, залитое безжизненным электрическим светом, и решил, что пора уходить. И тут до меня дошло, что я еще не заглянул в ванную.
Выключатель находился снаружи. Я щелкнул рычажком и открыл дверь совмещенного санузла. То, что я увидел, заставило меня отшатнуться. Стало ясно, что с Ефимом мне не удастся разобраться уже никогда.
Видимо, он успел-таки починить трубу в ванной – она была полна воды, и даже на щербатом кафельном полу стояли лужи. А из-под воды на меня смотрели закатившиеся незрячие глаза Ефима.
58 
