Последние отзывы

  92  

Из того самого места, куда он провалился, вырвался вверх сноп искр, полыхнул язык пламени и повалил густой белый дым.

– Торфяник… – сказал Гиря. – Пекло…

Я представила, как почва под ногами у меня проваливается, едва я только делаю шаг, нога уходит в пустоту, откуда волной обдает меня жаром, и я падаю прямо в раскаленную бездну, в горящий торф…

Толщина торфяных пластов может достигать порой десятков метров. При подземном пожаре в торфе возникают обширные участки, где процесс горения происходит под землей, не выходя на поверхность. Это ужасная ловушка для непосвященного человека.

Земля сохраняет прочность над торфяным пожаром, поскольку над ним образуется прочная корка, которая до конца не прогорает, а только становится хрупкой и ломкой… По трещинам через нее проходит дым, а процесс горения протекает без доступа кислорода. Пламени как такового нет, но температура может в горящем торфе развиваться такая, что плавится металл. Человек сгорает в таком подземном пламени меньше, чем за минуту…

Я представила, как это происходит, и мне стало дурно… Не-ет! Никто и никогда теперь меня не заставит идти в ту сторону, куда отправился провалившийся и, наверное, уже сгоревший старик!

– Ну теперь валите, кто куда хочет, придурки! – закричал Гиря и уселся на берегу ручья, отвернувшись ото всех, словно ему было совершенно безразлично, какое решение примет его отряд.

Потом бросил на меня странный взгляд и сказал таким тоном, что я просто не могла ослушаться – настолько жестким был приказ:

– Сядь рядом…

Скандал, переходящий в войну, я затевать не хотела, поэтому мне ничего другого не оставалось, как усесться рядом с ним и ждать, что будет дальше…

А дальше не было вообще ничего. Мы сидели с ним рядом на берегу ручья, а за спиной у нас остались растерянные и испуганные промелькнувшей перед ними неожиданной смертью их спутника люди… Они молчали. Мы тоже молчали и вроде бы ждали от них чего-то…

Не знаю, чего ждал он, а я ничего не ждала. Мне вдруг стало смешно. Вспомнилась старая детская считалка: «На золотом крыльце сидели: царь, царица…» Вряд ли я была сильно похожа на царицу, но Гиря держался очень величественно – ни дать ни взять «император всея Великия, и Малыя, и Белыя…». При его фигуре и развороте плеч царственную осанку приобрести не так уж и сложно, нужно всего лишь почувствовать вкус к этому…

Эта мысль показалась мне интересной: он же и в самом деле чувствует себя каким-то правителем этих людей, распорядителем их судеб… И меня рядом с собой посадил, чтобы подчеркнуть мой статус, который он же мне и определил – «особа, приближенная к императору»…

«Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно…» – процитировала я кого-то и тяжело вздохнула. Не иначе, как в наказание за какие-то неведомые мне грехи провидение посылает мне эти испытания! Наверное, за желание знать о людях слишком много.

Конечно, понимать человека гораздо полезнее для меня, чем не понимать его. Все дело – в степени понимания… Иногда это становится так тяжело, что хочется просто почувствовать себя последней дурой, которая не понимает вообще ничего и для которой желания и побуждения, стоящие за поступками людей, – непостижимая загадка! Но говорят же, что развитие – это процесс необратимый. Если уж ты научилась понимать людей на уровне формирования их желаний, на уровне внутренних интенций, – неси свой крест до конца жизни, от этого тебе уже не освободиться… С этим пониманием и помрешь!

Все дело в том, что я наконец поняла Гирю.

Я поняла психологию его поведения. Он точно так же, как и убитый им Профессор, хотел власти. Над всеми, с кем встречался. Над теми, с кем жил в лагерных бараках. Надо мной. Над охранником Петром, прозванным им Дохляком. Над Профессором, с которым боролся за эту власть и сумел победить. Даже над Кузиным, власти которого отчаянно сопротивлялся, пусть большей частью лишь внутренне. Желание властвовать было сутью его натуры…

Не знаю, какое преступление он совершил, но уверена, что в лагерь его привело все то же необузданное стремление к власти… Очень сильная натура. Из таких получаются диктаторы, а те, которым не повезло, и в диктаторы они не попали, идут в контролеры на общественном транспорте… Тоже можно от души оторваться! «Мы все глядим в Наполеоны. Двуногих тварей миллионы – для нас орудие одно!» – это, по-моему, еще Александр Сергеевич сокрушался по поводу несовершенства человеческой натуры…

  92