.
Очередная сказка о Золушке 
98 
Он поклонился почтенному привратнику и удалился, удивляясь тому, как мог он даже на секунду поставить личные интересы выше общественных.
* * *
Однажды самурай Цюрюпа Исидор и мудрый наставник Кодзё сидели на циновках в общаге ЛЭТИ на 1-м Муринском и медитировали.
Дух самурая устремился в глубину столетий, в славные времена, когда жестокий Ода Нобунага и его самураи одержали множество побед, смиряя чрезмерную гордыню князей и укрепляя единую власть над страной. Цюрюпа Исидор вспоминал о предательстве, которое погубило господина Ода, и сердце его преисполнялось горечью.
Когда горечи этой накопилось больше, чем его сердце могло молча выдержать, самурай открыл глаза и произнес хокку:
- Замок сегуна
- Приступы все отразил —
- Пал от измены.
Наставник Кодзё кивнул и, не выходя из медитации, сказал с одобрением:
— Хорошо и к месту. Я тоже как раз о деле «ЮКОСА» думаю…
Видимо, знал он об этом деле что-то такое.
* * *
Однажды самурай Цюрюпа Исидор и его наставник Кодзё беседовали о стратегии, и наставник Кодзё напомнил самураю историю о том, как великий Мусаси обратил в бегство десяток ронинов, которые вздумали приставать к нему на постоялом дворе во время трапезы. Не обращая внимания на громкие оскорбления, Мусаси палочками для еды поймал на лету муху. Увидев сие, невежи с почтительными поклонами покинули место так и не начавшейся схватки.
— Чем выше мастерство, тем меньше средств нужно мастеру для победы, — сказал наставник Кодзё.
Самурай Цюрюпа Исидор принялся усиленно тренироваться, и вскоре уже никто в Чертаново не мог с ним сравниться в искусстве ловли мух палочками для еды. Самурай даже взял за правило всюду носить с собой не один комплект палочек, а два — один для еды, а другой для мух.
Однажды поздним вечером на улице Красного Маяка самурай Цюрюпа Исидор повстречал отряд сильно нетрезвых футбольных ронинов в бело-красных ги. Как он и ожидал, наглецы решили напасть на него и принялись поднимать свой боевой дух, громко понося внешний вид самурая и его предков по материнской линии. Самурай же, стоя под фонарем, только умиротворенно улыбался в ответ, держа наготове палочки для мух и предвкушая легкую победу.
Когда страсти и крики достигли нужного накала, самурай Цюрюпа Исидор решил, что пришло время продемонстрировать невежам его превосходство.
И как-то вот так случилось, что именно в этот момент рядом с ним не оказалось ни одной подходящей мухи.
Так самурай Цюрюпа Исидор на свой шкуре постиг настоящий смысл стратегии.
* * *
Однажды самурай Цюрюпа Исидор пошел в Бибиревское отделение милиции на улицу Лескова испросить дозволения на получение временной московской регистрации. Вернувшись, он долго сидел на циновке перед гипсовой статуей Будды, а затем взял мобильник и набрал номер наставника Кодзё.
— Наставник, — сказал самурай Цюрюпа Исидор, — а что говорил Будда о жадности?
И так печален был его голос, что шарфюреру Отто фон Какадзе, который слушал этот разговор по долгу службы, впервые после "Сказки странствий" захотелось плакать.
— Сейчас уже нет той жадности, о которой говорил Будда, — грустно сказал наставник Кодзё. — Но если бы Будда говорил о сегодняшней жадности, то он сравнил бы жадного человека с рыбой, которая пытается съесть червяка, много превосходящего длиною ее пищевод. И это был бы первый вид жадности. Второй же вид жадности, о котором, согласно твоему настроению, ты и спрашиваешь меня, это жадность другой рыбы — той, что пытается съесть червя, который еще не заглочен целиком первой рыбой, но уже частично прошел через ее пищевод.
— То есть, вторая рыба пытается вырвать червя изо рта первой? — переспросил самурай, уже подозревая грядущий ответ.
— Ты же знаешь, что не изо рта, — просто сказал наставник Кодзё.
И тут шарфюрера Отто фон Какадзе стошнило прямо на дорогостоящую казенную аппаратуру и он перестал слушать мудрые речи, которые ему положено было слушать по долгу службы.
* * *
Однажды господин Мосокава приказал самураю Цюрюпе Исидору, как самому теоретически подкованному представителю клана, отправиться на телевидение и принять участие в ток-шоу об успехах распространения японской культуры.
98 
