75 
- Я же бросаю, - и она продемонстрировала ему обкусанный со всех сторон леденец.
Они уселись на капот, и Фукс закурил, краем глаза наблюдая за женой. Та несколько раз лизнула леденец, потом что-то пробормотала и не глядя, привычным движением вынула сигарету из его руки. Он открыл рот, чтобы напомнить ей о том, что она бросает курить, но тут же почувствовал на языке приторный вкус засахаренной вишни.
Жена хихикнула и придвинулась поближе.
- Ты мне другое скажи, - сказал Фукс, обнимая жену за плечи. - Я все понимаю. Ей стало плохо, пошла кровь. Она испугалась, что потеряет ребенка, вызвала "скорую" и потеряла сознание. Допустим. Но они же должны были мимо него два раза пройти. Один раз туда и второй - обратно. Не мог же он их не заметить, в самом деле?
Жена вздохнула, посмотрела на него с жалостью, выбросила сигарету и слезла с капота, отряхивая брюки. Потом еще раз вздохнула и сказала:
- Знаешь, я думаю, что тебе тоже пора бросать. Ничего хорошего в этих сигаретах, одна сплошная гадость.
СЕРГЕЙ КУЗНЕЦОВ
ВОЗВРАЩЕНИЕ ФРОЙЛЯЙН ФУКС
С кем бы могла случиться эта история? Точнее, где - потому что место в данном случае задает героя, а заодно - и героиню, если она здесь вообще в самом деле появится.
Ну, например, пусть будет старый клуб. В девяностые он был дико модный, а потом захирел. И вот туда случайно попадает такой клубный персонаж, бывший рейвер и диджей, облысевший, с татуировками, растянутыми на постаревшей коже. Там, значит, как прежде, грохочет музыка, молодняк танцует, какие-то цветные дымы. Правда, дилеров нигде не видно, и герой, значит, идет к бару. И вот, сидя у стойки с бокалом чего-то там, он замечает на танцполе знакомый силуэт...
Цветные, подсвеченные тени на экране дымов - а мне кажется, я все время говорю с тобой.
Твои рыжие волосы чуть вспыхивают в луче прожектора - и твоя белая кожа окрашивается во все цвета радуги, словно в галлюцинозе.
Мне кажется, я зову тебя по имени: "Лиса, Лиса..." но на самом деле я не открываю рта. Впрочем, за музыкой все равно не слышно.
Твое имя всегда казалось мне дурным каламбуром. Рыжая маленькая Елизавета превращается в лисичку, в Лизу, в лису, в Л[и?]су. Когда Глеб представил нас, я сразу подумал - ты должна ненавидеть свое имя. Но ты только улыбнулась и протянула руку - белую, с просвечивающими ручейками вен.
Только потом я рассмотрел романтичные попилы на тыльной стороне. Только потом я губами узнал сухой вкус твоей кожи. Только потом ты созналась: да, ты всегда ненавидела свое имя.
Не, не годится. От iромантических попиловi меня стошнит раньше, чем я допишу рассказ. И к тому же, хочется сосредоточенности... интимности, что ли... танцпол слишком открытое место. И громкая музыка сбивает элегический настрой.
Попробуем что-нибудь другое. Скажем, пусть будет не клуб, а театр. Герой - старый театрал. Ну, не очень старый, лет тридцати пяти. Живет один, как инженер из анекдота про Колю из Бирюлево. Неопрятный такой, нечесаный. Откуда у него деньги, я и сам не знаю... работает где-нибудь. Когда-то работал ночным сторожем, потом - вахтером, теперь всюду украинцы и прочие гастарбайтеры... ну, короче, он устроился как-то по знакомству и с первой зарплаты решил пойти в театр.
В какой театр? А я почем знаю? Куда там надо было ходить лет двадцать назад? В Театр на Юго-Западе? Да, отлично. Значит, он идет в театр на Юго-Западе и во время спектакля видит эту свою Лису.
Как там? Только потом ты созналась: да, ты всегда ненавидела свое имя.
...Только потом ты созналась: да, ты всегда ненавидела свое имя.
Самым счастливым новогодним карнавалом твоего детства был тот, где ты играла снежинку. На всех остальных ты была лисичкой.
Ты, наверное, была хорошей снежинкой. Я до сих пор помню белизну и холод твоей кожи, матовое сияние в сумраке спальни, равнодушную прохладу под влажными от волнения пальцами...
Ну да, такая внутренняя рифма: театр и героиня на детсадовском утреннике. Или все-таки перебор? К тому же мне страшно нравится история про лисичку и снежинку, и я все хотел ее куда-нибудь приделать. С другой стороны - тоже не слишком-то удобно, историю мне рассказала вполне живая девушка, она и сама найдет, куда эту историю девать.
Да и театр я терпеть не могу, если честно.
То есть героя-задрота я еще могу пережить, но заставить его сидеть в театре - это уже какая-то тошнотная тавтология.
Так что пусть будет кино.
75 
