Особенно,... 
103 
Сейчас джип Гамзаева стоял на условленном месте, в нескольких десятках метров от недостроенного рыбоперерабатывающего комбината, носом к дороге – так, что любая подъезжающая машина была бы видна как минимум метров за триста.
Он еще раз окинул взглядом недостроенные серые корпуса с темными провалами окон, серое море, прибрежную линию и откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза.
– Расул Ахметович, с вами все в порядке? – встревоженным голосом спросил водитель.
– В порядке, Руслан, в порядке, не беспокойся, – ответил Гамзаев.
Ему просто было трудно ждать, время тянулось, как резиновое. Кстати, пока можно хоть узнать у Руслана, как дела на фирме, до сих пор-то они толком поговорить не успели. Вечером он его вызвал совсем поздно, а с утра были другие дела, после которых они сразу поехали сюда.
– Расскажи, как на фирме дела? Много наших в живых осталось?
– Человек десять, Расул Ахметович, – ответил Руслан. – И еще несколько человек звонили, говорили, что скрываются. А дела на фирме сейчас получше стали. Сначала-то, после той перестрелки в ресторане, менты налетели: наглые, как танки, мы уж думали, что всех заластают. А потом постепенно успокоились, вчера к вечеру вообще вежливые стали – не иначе кто-то им приказал не наглеть особенно.
Гамзаев кивнул. Ну да, наверное, зам успел связаться с их людьми в органах и те сделали, что могли. Молодец.
– Понятно… – протянул Гамзаев.
Руслан был готов рассказать о делах поподробнее, но Гамзаев больше не задавал вопросов. Он молча ждал, иногда поглядывая на часы, а остальное время сидел с закрытыми глазами.
– Расул Ахметович, посмотрите, это не они? – вывел его из этого состояния водитель.
Гамзаев открыл глаза и резким движением подался вперед. Вдалеке виднелась какая-то скромная, серая машина, медленно, но верно приближавшаяся к ним.
– Если повернут, значит, точно они: больше тут никому делать нечего, – сказал водитель.
Но Гамзаев и без того был уверен, что это Колыма. За те полчаса, которые они тут стояли, мимо не проехало ни одной машины, и вот ровно в десять какая-то появляется. Ясное дело, что это блатной.
– Выходим, – скомандовал Гамзаев, распахнул дверцу машины и вышел наружу.
Водитель последовал за ним, и они встали рядом с машиной, глядя на приближавшуюся тачку.
– Расул Ахметович, а если он там не один… – начал Руслан, но Гамзаев оборвал его:
– Слушай, если бы он хотел устроить засаду, нас давным-давно бы из этого завода, – он резко кивнул на недостроенные корпуса, – из автоматов бы порезали. Замолчи пока!
Гамзаев очень волновался, он не мог до конца поверить, что сейчас ему возвратят его сына – самое дорогое, что у него есть в мире. Ведь еще вчера он уже почти потерял на это надежду и жизнь казалась серой, бессмысленной и пустой.
Тем временем скромный серый микроавтобус с одной разбитой фарой подъехал и остановился метрах в двадцати от роскошного джипа Гамзаева. Было видно, что в кабине сидит только один человек. Гамзаев стиснул зубы.
Дверца микроавтобуса открылась, и оттуда выпрыгнул невысокий поджарый мужик. Гамзаев никогда не видел Колю Колыму вживую. Только на фотографиях. Но все равно сразу его узнал.
Колыма приветственно махнул рукой ингушам и пошел к боковой дверце микроавтобуса. Движения его были совершенно спокойными и уверенными, и Гамзаев немного расслабился.
Но где же мальчик? Через секунду он получил ответ на свой вопрос.
Колыма распахнул дверцу автобуса, запрыгнул в него и через несколько секунд вывез оттуда инвалидное кресло, в котором сидел Рашид.
– Папа! – закричал мальчик, взмахнув руками.
Коляска поехала к Гамзаеву. Он бросился навстречу, и на половине дороги между машинами они встретились. Гамзаев рухнул на колени, не обращая внимания на грязь, и обнял сына.
– Рашид! Живой!
– Папа! – По щекам мальчика катились крупные слезы. Рашид плакал и одновременно смеялся от счастья.
Колыма молча стоял позади коляски и смотрел на это трогательное зрелище. Кто бы мог подумать: жестокий, беспринципный и безжалостный Расул Гамзаев, оказывается, способен на такие эмоции.
– Все, сынок, теперь все будет хорошо. Сейчас мы поедем… домой. – Гамзаев запнулся, потому что помнил, что поедут они сейчас не домой, а в его тайную берлогу. Но, с другой стороны, какая разница? Дом – это там, где родные. А объяснить сыну, что им придется еще день-другой поскрываться, он еще успеет.
103 
