48 
Потом проронила, адресуясь к остальным, то есть к нам, сирым:
– До свидания! – Признательно посмотрела на полковника. – Если понадоблюсь…
И строевым шагом удалилась.
– Старая закалка! – восхитился Чехов, плотно прикрывая дверь. – Ну-с, господа, на чем мы остановились?
Минут пятнадцать спустя полковник вызвал меня в коридор на совещание. Дверь в кабинет он предусмотрительно оставил открытой, чтобы Крутиков ни на миг не оставался без присмотра.
– Что скажешь, док?
– Да что тут говорить, по-моему, все ясно как солнечный денек. То, что он, – я мотнул головой в сторону терпеливо ожидавшего своей участи Крутикова, – наведывается сюда полулегально, вполне можно понять: неизвестно, как на это посмотрит руководство, это во-первых. А во-вторых, неизвестно, с кем можно поделиться информацией, а с кем нет. Колобок же сказал, что сразу понял – случай необычный. Думаю, его еще вело естественное желание профессионала во всем разобраться самому, а потом уже порисоваться перед коллегами. Вывод: считаю, Колобку можно довериться.
– Считаешь? – Чехов задумчиво посмотрел на непривычно смирного Колобка.
– Можешь уличить меня в субъективизме, но мне Колобок нравится. И потом, есть у нас другой выход?
– Резонно, – Чехов потеребил белоснежный рукав халата. – Ладно, решено. Доверяем. Но в меру. Не забывай за ним присматривать. И это, насчет «уличить» – попрошу выражаться нормальным языком.
– В смысле доступным? – невинно уточнил я.
– На что это ты намекаешь? – Чехов посверлил меня своим знаменитым взглядом. – Смотри у меня. Владимир Николаевич! – радушно обратился он к Колобку.
Надо отдать должное Крутикову, с места он не вскочил, подобострастия или иных приятных полковнику чувств не высказал.
– Да? – вежливо отозвался он, с достоинством выпрямляясь в кресле.
Чехов слегка удивился, но подошел к строптивому Крутикову сам.
– Поступило предложение покинуть сей гостеприимный дом и заняться делами. Вы с нами?
Я незаметно кивнул в ответ на вопросительный взгляд Колобка и, лучезарно улыбнувшись, поспешил внести свою лепту в привлечение психиатра на нашу сторону:
– Поехали, тезка, есть кое-что более интересное, чем это растение, – я кивком указал на получеловека в кресле. Одна мысль о том, что Колесова ждет подобное будущее, бросала меня в дрожь.
В это время собрат Мишки по несчастью, до сих пор не проронивший ни слова и проявлявший абсолютное равнодушие к происходящему, резко сказал:
– Пить!
Слово вышло у него несколько невнятно, потому что мышцы лица при этом почти не пошевелились. Я от неожиданности подпрыгнул, а Чехов уронил многострадальный халат.
– Это он сообщает, что хочет в туалет. Одно из немногих достижений, к которым мы пришли за три месяца – чтобы он не пристраивался где попало. – Колобок криво усмехнулся. – Уж не знаю, почему именно это слово ассоциируется у него с данным процессом.
– Может, это сокращенное от «писать»? – высказал предположение Чехов.
– А черт его знает, – Колобок выглянул в коридор и громко позвал: – Костя!
Соседняя дверь хлопнула, и на пороге возник санитар, дюжей фигуре и нагло-равнодушной физиономии которого позавидовали бы даже Вадик со Славиком.
– Пациент желает в уборную, – сообщил ему Колобок. – После процедуры – в палату.
Костя широко улыбнулся, сгреб в охапку равнодушного Попова и полувынес, полувывел его из кабинета.
– Тетку ждать будем? – Чехов озабоченно посмотрел на часы. – Что-то загуляла она по магазинам.
– А на фига нам тетка? – поинтересовался я. – Мы и так все знаем. А чего не знаем, Володя расскажет, да?
– Да, – неохотно согласился Колобок, которого, судя по всему, все еще грызли сомнения относительно своего статуса в нашей колоритной компании. – С теткой Попова я, разумеется, пообщался.
– Как она, кстати, нашлась? – полюбопытствовал я уже в машине.
– Да тут репортаж был по поводу юбилея больницы. Новое оборудование показывали, счастливых пациентов. Соседка увидела, прибежала к тетке. Там, кричит, твоего Игорька показывают. Тетка поначалу не поверила – Игорек-то уже с год как пропал. А соседка, знай, свое твердит: «Что же я, Игорька не признаю? Он же с моим внучком дружил!» Телевизор включает: «Вот, сама смотри». Ну, тетка стряпню бросила да к телевизору. Игорька, правда, больше не показали, но психиатрическая больница произвела на тетку большое впечатление. Оказывается, она уже который год склонялась к мысли, что у племяша не все в порядке с мозгами – жениться он никак не хотел, утверждал, что свобода дороже. Тетка предположила, что крыша у Игорька вполне могла съехать окончательно, а кроме нее, у племяша никого не было…
48 
