74 
– Только то, что парень загримировался и на самом деле выглядит совсем не так.
– Да… но я…
– А ты у нас молодец! – с чувством выговорил Котов. – Профессионально сработал!
Доктор вздрогнул и, подняв голову, промычал:
– Я… но…
– Да не ты профессионально сработал, болван, – внешне беззлобно напутствовал его шеф. – Хотя ты тоже сделал все максимально возможное… Ну что я могу тебе сказать? В общем, ты уволен.
Витька страдальчески наморщил лоб, словно силясь вникнуть в беспощадный смысл только что произнесенной фразы, и начал было маловразумительно мусолить ответную речь: «Филипп Григорьич… разве за такое… я, конечно… но…» Но Кашалот не стал его слушать. На его широких скулах вздулись и заходили желваки, а, казалось бы, маловыразительные водянисто-серые глаза яростно сверкнули, как клинки извлеченных из ножен кавказских кинжалов.
– Молчи, осел!
– Да я… Филипп Григорьевич… может, можно как-то это… отработать… ведь я ничего не мог…
– Ты в самом деле ничего не мог, – медленно произнес Котов, – поэтому я и говорю тебе: ты уволен. А если ты не понимаешь простого русского языка, так я выскажусь в иной форме.
И одним коротким молниеносным движением – столь неожиданным для этой внешне неповоротливой аморфной туши – он выхватил пистолет из кобуры начальника своей охраны Медведева и, не целясь, выстрелил в лицо Балакирева…Тот не успел даже испугаться, как возле его переносицы выросла и накипела алая клякса, а голову тяжело и неотвратимо рвануло назад – и незадачливый охранник с простреленным навылет черепом безжизненно рухнул лицом вперед и застыл…
– Вот теперь ты уволен окончательно, – невозмутимо резюмировал действия шефа Александр Медведев. – Неплохой выстрел, Филипп Григорьевич.
Котов мельком взглянул на телохранителя и смахнул со лба капельки пота. Тяжело рухнув в кресло, он обессиленно бросил вбежавшим на шум охранникам, показав подбородком на труп Балакирева:
– Убрать эту падаль…
Глава 7
Миллион в мусорном контейнере Большой заброшенный пляж одного из дачных пригородных районов Калининграда был абсолютно пуст. Смеркалось, и заходящее солнце разбрасывало багровые лучи по поверхности Калининградского залива.
Слева от пляжа темнела громада холма, резко обрывающегося в море, и торчащие из этой почти вертикальной стены уродливые корни деревьев и кустов казались непомерно разросшимися черными червями, тоскливо перевившимися узловатыми туловищами.
К одной из пустых дач, находящихся неподалеку, подъехала раздолбанная «девятка», так забрызганная грязью, что в разрастающихся сумерках не представлялось возможным определить, какого же она, собственно, цвета.
Из машины вылез высокий мужчина в зеленовато-сером пиджаке поверх черной футболки и открыл ворота покосившегося грязно-голубого гаража.
Вслед за мужчиной из машины вышла стройная девушка лет восемнадцати с хорошеньким капризным лицом и, презрительно рассмотрев сооруженную из сетки-рабицы ограду и ржавую калитку, перевела взгляд на двухэтажную дачу из кирпича и, вытянув губы трубочкой, протянула:
– И тут нам типа целые сутки перебиваться… да, Володька?
– Да, – сухо ответил мужчина.
– Да я же тут подохну! Тут, поди, и душа нет. Про джакузи я вообще молчу.
– Есть душ, – ответил Владимир Свиридов, открывая двери гаража. – Дачного образца. Около туалета.
– Это на огороде, что ли? Ну нет, так не покатит!
– Значит, сиди грязной.
– Я что, свинья, что ли?
– Тогда искупайся в заливе.
– Да вода же грязная.
– Ну, иди в луже покатайся, – меланхолично проговорил Владимир и загнал машину в гараж.
Лена фыркнула:
– Вот осел! Нич-чо… посмотрим, как ты дальше запоешь… с папиком.
– А я с ним уже договорился.
Лена изумленно посмотрела на Свиридова:
– Это когда же?
– А вот когда мы пересаживались с твоей машины на мою. В лесочке. Когда тебе еще в туалет приспичило.
Лена удивленно посмотрела на Владимира.
– И ты вот так, в два счета, договорился с моим папашей?..
– Ну, конечно, не в два счета, но в три – точно. Серьезный мужчина, ничего не скажешь.
– И что… и про деньги сказал?
– А о чем же я еще с ним должен говорить? О погоде, что ли?
Глаза девушки, такие преувеличенно безмятежные и равнодушные, вспыхнули острым, хищным пламенем:
– И что… договорился?
– Да.
74 
