Последние отзывы

  24  

Тихон ударил его рукоятью пистолета – зло, с расчетом выбить зубы, но в самый последний момент отец Василий повернул голову, и удар прошел вскользь, по губам.

– Ты звал, я пришел, – облизнул теплую кровь на лопнувшей губе отец Василий. – Говори, я слушаю.

– Крутого из себя строишь?! – нервно засмеялся Тихон.

– Просто хочу послушать, что скажешь, – еще раз облизнул губу священник.

– Ты покойник, мусор, – сузил глаза Тихон.

– А ты, я вижу, видиков насмотрелся, – улыбнулся отец Василий. – Человеческую жизнь ни во что не ставишь…

– Ладно, заткнись, – зло распорядился Тихон и глянул чуть в сторону от него. – Где остальные?

– Пекарь и Шнобель на той стороне оврага лежат, – отозвался за спиной священника Мамай.

– Живые?

– Вроде живые.

– Ладно, – помрачнел Тихон и уперся взглядом в священника. – С ними – потом. Что мне с тобой делать?

– Ты сказал, отпустишь, – напомнил отец Василий. «Тихона-то я отсюда достану, – прикинул он. – Впритирку, но достану. А вот этот поганец за спиной некстати торчит…»

– Мало ли что я говорил, – усмехнулся Тихон. Было видно, как он доволен поимкой.

– Не отвечаешь… за базар, – с сожалением покачал головой священник.

– Твое дело – телячье! – огрызнулся Тихон. – Стой и не бзыкай!

Все могло обернуться и по-другому. Но отец Василий ни на секунду не пожалел, что не собрал пистолеты. Он знал, как просится оружие в бой, как тоскует оно по теплому человеческому телу, как любит толчки покидающей артерии крови. Он мог не выдержать этого соблазна, а вколоченные годами тренировок навыки, когда каждая клеточка тела знает, что она будет делать через несколько сотых секунды, могли выйти боком. Тело просто сделало бы все автоматически.

– Сдайся, Тихон, – внезапно предложил священник. – Не гневи бога. Ты и так запутался – дальше некуда.

Тихон задрал брови вверх и… захохотал.

– Ты мне предлагаешь сдаться?!

– Пока еще не поздно, Тихон… Хватит, завязывай.

– Ты за кого себя держишь, поп?! – ткнул ему стволом в лицо главарь. – Ты что о себе возомнил?!

«Нет, это не бандит! – окончательно уверился отец Василий. – Под бандита косит, но сам – не из этой среды…»

– Щас курок нажму, закопают тебя в этой яме, и ни одна собака не узнает, – гоголем распрямил грудь главарь. – Ни один легавый!

– Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано, – тихо сказал отец Василий.

– Да ну?! – захохотал Тихон. – А я и не знал! То-то я до сих пор на свободе гуляю! Мамай! – крикнул он своему подручному. – Кончай его! Хватит! Отец Василий почувствовал, как ствол уткнулся ему между лопаток, но стрелять Мамай не решался.

– Давай, сынок! – подбодрил его Тихон. – Мочи его! А я посмотрю, прощать тебя или нет.

Это был его промах, не следовало этого говорить сейчас. Отец Василий почувствовал, как дрогнула рука Мамая и медленно пополз вдоль спины ствол. Парень опускал пистолет. Время словно замедлило ход. Отец Василий, не оборачиваясь, поймал рукой пистолет за ствол, плавно отошел в сторону и самым кончиком ступни уделал Тихона в подбородок.

– Ах! – сказал Тихон.

– Уф! – зашипел от боли в вывернутой кисти Мамай.

Все снова изменилось слишком стремительно, чтобы кто-нибудь из них оказался к этому готов.

Отец Василий так же плавно положил Мамая на землю, отобрал пистолет и метнулся к Тихону – тот пытался встать. Получалось плохо, голова Тихона тряслась, глаза смотрели вдаль, но пальцы уже пытались нащупать спусковой крючок. Надо было его опередить.

– Тихо, родной! – припечатал его к земле вторым ударом в подбородок отец Василий и оглянулся. Мамай, пробуксовывая ногами, отчаянно карабкался на четвереньках вверх по склону.

Тихон снова дернулся, и священник понял, что Мамаем пока заняться не сможет. Здоровья у главаря оставалось еще слишком много.

* * *

Отец Василий стащил всех пятерых бандитов к машинам, уложил в рядок, содрал с голов Пекаря и вертлявого водителя чехлы от сидений, вытащил кляпы и начал:

– Ну что, гаврики, поговорим?

– Не о чем нам базарить! – мрачно сплюнул в сторону Тихон, всем своим видом показывая, что не скажет ни слова. Остальные, панически прислушивавшиеся ко всему, что происходит, напряглись.

– Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки, – сказал отец Василий и задумался.

Лет десять назад он знал бы, что с ними делать, и все они, каждый из этих «крутых», раскололся бы через десять-двадцать минут интенсивных «следственных действий». Уж на это его в пределах учебного курса натаскали. Но теперь это было невозможно. Он не хотел, чтобы кто-нибудь применял эти методы к живому человеку. Он не желал познать этот уровень боли ни себе, ни кому другому.

  24