Особенно,... 
14 
– Батюшка, мы уходим, – послышался рядом голос Фистенко. – Спасибо, что хотели помочь.
Отец Василий обернулся и посмотрел на маленький отряд спецназовцев. Двое подготовленных носилок лежали на траве. На одних лежал мертвый солдат. На вторые укладывали раненого. Еще один раненый собирался идти самостоятельно.
– Сколько вам идти назад? – спросил священник.
– Боюсь, что дня четыре, – хмуро ответил майор. – Можем одного не донести, умрет по дороге.
– А если к нам, напрямик? – понял мысль священника Матюшин. – До Верхнеленского не близко, почитай, суток трое. А если напрямик, до Столбов? Это скалы такие на берегу Лены. Там, глядишь, и рыбаки на лодках попадутся, можно и плот связать. Дня за два вполне можно дойти. А то и быстрее. А уж по воде так совсем быстро получится.
* * *
Страшно злой Прокопенко смотрел себе под ноги и слушал разошедшегося Пашутина. Ему давно хотелось дать старому коммунисту в морду, но должность муниципального управляющего обязывала терпеть и решать все миром, демократично. Предприниматель Овчаров, с которым Прокопенко только что вышел из здания правления, смотрел на Пашутина с большим интересом. Еще бы, такой реликт и спустя почти десять лет после прихода в страну хоть какого-то капитализма! Овчаров понимал, что треп старого коммуниста ему лично и его делу не грозит никоим образом, поэтому он слушал так спокойно. У Прокопенко же Пашутин сидел в почках, селезенке и еще где только можно.
– Вы грабите свою родину, уродуете природу! – вещал Пашутин на всю улицу. – А все ради чего? Ради своей грошовой прибыли, ради страсти унизить своего же соотечественника тем, что наняли его к себе работать и платите ему крохи!
– Кого же это я ограбил? – со смехом поинтересовался Овчаров и многозначительно переглянулся с Прокопенко. – Какую природу изуродовал?
– Своими коровниками! От одного капиталиста и кровопийцы избавились, так нашелся другой!
Речь явно шла о том, что Овчаров выкупил арестованное по суду имущество предпринимателя Косачева, который в прошлом году пытался построить ферму и прогорел с кредитами. А его братец вообще угодил в тюрьму, едва не прихватив с собой и самого предпринимателя.
– Не, ты видал, Прокопенко? – рассмеялся Овчаров. – Я – кровопиец! Пашутин, а кто в вашем селе получает зарплату выше, чем мои рабочие?
– Нет, вы слышали? – возмутился на всю улицу старый коммунист. – Речи-то какие! Мои рабочие! Он уже и на людей собственность декларирует.
– Не связывайся, – посоветовал Прокопенко.
– Не буду, – с ухмылкой согласился предприниматель.
Он поманил Пашутина к себе пальцем, наклонился к его уху, что-то шепнул и деловым шагом двинулся по улице. Захлебнувшийся от возмущения Пашутин не сразу нашелся, что сказать.
– Ты… да я таких… он еще смеет так разговаривать с народом, который его кормил и поил, пока он образование получал! Он меня еще посылает!
Около правления собралась уже приличная, человек в шесть, толпа. Преимущественно женщин. Все с сожалением смотрели, как в сторону правления идет отец Василий. Было совершенно очевидно, что Пашутин сейчас перекинет свой гнев именно на него.
– Пашутин, добром прошу – уймись, – сморщившись, как от зубной боли, проговорил Прокопенко.
– Вот еще один! – ткнул коричневым прокуренным пальцем в сторону священника Пашутин. – Тоже слуга народа! Тоже радеет о его благе, но и покушается на души.
– На души покушается дьявол, а я забочусь о духовности, – поправил его отец Василий. – А из-за чего, собственно, сыр-бор?
– А из-за того, что народу покоя не дают, жить мешают. Один грабит и наживается за счет пота народного, другой в религиозную тьму толкает.
– Да, – восхищенно покачал головой священник, – такой формулировки я еще не встречал в своей жизни! Это надо же так загнуть – религиозная тьма. Прокопенко, ты ему что, на мозоль с утра наступил?
Управляющий зло сплюнул и ушел в правление.
– А как же не тьма? – разошелся Пашутин. – Вон, даже ряса и та черная!
– Черный цвет одеяния – признак смирения, – терпеливо возразил отец Василий и обратился к женщинам: – Участкового нашего никто не видел?
– Смирение? – продолжал почти уже орать Пашутин. – Смирные дома сидят и никого не трогают. А вы в черных одеяниях – охотники за детскими душами!
– Пашутин, – спокойно позвал отец Василий. – Вы чего добиваетесь? О душе подумать пора, а вы все в мировую революцию играете.
14 
